Суфлер

…Именно Софья, злой гений их семейства, оказалась главной героиней его рассказа. Софья работала у себя в лаборатории с популяцией грибка, сыгравшего впоследствии такую роковую роль в жизни подруг. Правда, именно младшая подруга подала ей идею поселить грибок не в стандартном питательном бульоне, а в иной среде, чтобы проследить за его поведением. Галина предложила для этой цели осетровый клей.

– Когда Софья развела клей обычным способом и заселила туда грибок, результаты ее очень заинтересовали. Тут было, что называется, идеальное сочетание, паразит и среда понравились друг другу. Грибок развивался прямо-таки красиво. Именно это слово повторяла мать, вспоминая, что ей рассказывала тетка.

– Осетровый клей – не такой уж распространенный материал, чтобы запросто «взять» его и попробовать что-то туда заселить, – решилась вставить слово Александра. – Его еще достать нужно. Причем исчезает он сезонами – то в продаже сколько угодно, то совсем нет. У вашей тетки явно имелся друг-художник, и у него были запасы.

– Был, был такой друг, именно художник! – подтвердил ее догадку Петр. – Но имени его история не сохранила. Правда, не знаю, он ли подал ей идею с клеем. Может, и не он, сама додумалась. Ему-то какое дело было до этого поганого грибка?

– Верно, художник будет скорее опасаться таких вещей, – кивнула Александра. – Испортить картину, заразить ее плесенью – не самое привлекательное дело. Как это вообще могло случиться?!

Петр назидательно поднял палец:

– Вот, мы и подошли к сути истории! Она начинается, когда грибок вынесли за пределы лаборатории, где подобные внеплановые эксперименты продолжать было уже невозможно, они привлекли бы постороннее внимание. Тогда, без принятия мер предосторожности, на свободе, грибок и начал убивать.

Петр передавал то, что узнал со слов матери, бывшей свидетельницей и непосредственной участницей тех давних событий. Драма завязалась, достигла апогея и закончилась за один месяц. Именно столько потребовалось времени, чтобы две подруги заразились, заболели и умерли от болезни, показавшейся всем непосвященным такой же загадочной и страшной, как чума.

– Все началось, как шутка, – говорил он. – Мать рассказывала, что Галина вдруг, ни с того ни с сего, начала интересоваться дедовским собранием картин. Наш дед собирал пейзажи, жанровые сцены, охотничьи, ну и копии какие-то. Ничего ценного, правда, у него не водилось. Мазня нестоящая. Сестры эти картины просто не замечали, и вдруг с Галиной такая перемена. Начала расспрашивать, разглядывать, а потом под каким-то предлогом выпросила две картины, чтобы повесить их у себя в комнате. Вот в этой самой!

Он обвел рукой стены, и Александра инстинктивно поежилась. Осознание того, что здесь жила женщина, повинная в смерти Эрделя, подействовало на нее, как укол иглы.

– Галина всегда, всю жизнь запиралась в комнате, предпочитала уединение, говорила мать. Но с какого-то момента к ней вообще доступа не стало. И все чаще приходила Софья, приносила какие-то свертки, коробки, они запирались и сидели тихо-тихо, будто в комнате никого нет. Однажды мать вошла в комнату к деду – там сейчас ее спальня – и застала врасплох Галину. Та копалась в открытом шкафу, где дед держал всякие мелочи, разрозненные коллекции.

Молодую девушку неприятно поразила эта сцена. Рыться в чужих вещах, по ее мнению, было омерзительно. Галина, застигнутая на месте «преступления», покраснела, но не пыталась оправдаться. Она молча вышла из комнаты, унося с собой картонную коробку из-под обуви.

– Мать эту коробку знала, да и вам я ее показывал утром. Там лежал набор для изготовления фальшивого жемчуга и конечный продукт – готовые жемчужины. Эту диковинку дед очень ценил и брать дочерям не разрешал, только показывал из своих рук. Мать решила воспользоваться моментом и разузнать, чем втайне занимается сестра, под предлогом, что выдаст Галину.

Петр считал, что Галина, будучи домашним божком, не очень-то боялась родительского гнева. Возможно, в том, что она сдалась и согласилась просветить младшую сестру, сыграло роль то, что молодая женщина чувствовала себя неуверенно, и ей нужно было чье-то одобрение – или осуждение.

– Галина привела мать в эту комнату, сняла со стола простыню и показала картину, одну из двух, отданных ей дедом. Второй картины на стене не было, и на вопрос матери, куда та делась, Галина не ответила, сделала вид, что не слышит.

Девушка, привыкшая преклоняться перед умом, знаниями и упорством старшей сестры, потеряла почву под ногами. Галина, которую она считала непогрешимой, без спросу брала чужие вещи, куда-то девала их, не давала никаких объяснений по этому поводу, отмалчивалась в ответ на прямые вопросы.

– Галину будто подменили. Прежде она была серьезная и спокойная, очень уверенная в себе, в своей правоте. Любимая фраза: «Все, чего я еще не знаю, я узнаю!» А тут пошли какие-то нехорошие тайны. Мать вспоминает, что у сестры даже взгляд изменился. Галина перестала смотреть глаза в глаза.