Суфлер

– С них пот лился градом, мать вспоминала, что к концу этого процесса она и сама сидела мокрая, как мышь. Хотя Софья неоднократно повторяла, что это совершенно безопасно, а Галина, будучи медиком, вряд ли стала бы участвовать в операции, грозящей жизни и здоровью, мать места себе не находила. Эта сцена выглядела странно, почти зловеще…

– Я ничего не знаю о бактериях, грибках и прочем, – нервно произнесла Александра, когда мужчина без видимой причины вдруг умолк. – Но я бы держалась от всего этого подальше. Нельзя шутить с такими вещами.

– Никто и не шутил, – глядя на полотно Тьеполо, вздохнул мужчина. – Видите, краска в десятках мест сошла, а холст прогнил?

– Я обратила внимание. Это в местах, где они инфицировали картину?

– Да. Их версия оказалась верной, и холст начал стареть. Процесс продолжался до тех пор, пока этот фальшивый Тьеполо почти целиком не превратился в гниль. Он протянул сорок пять лет, провисев на этой самой стене, прямо над постелью брата… Валерий, как вы могли видеть, жив-здоров. А подруги умерли через месяц после этой церемонии.

– А сколько прожила бы я, если бы взялась за реставрацию? – дрогнувшим голосом осведомилась женщина. – Или… я уже подцепила заразу?

– Думаю, реставратор, не контактировавший со свежим бульоном, заразиться не может.

– Думаете?! Софья была уверена в том, что процесс безопасен! Чего стоила ее уверенность? – Александра, вспыхнув от негодования, вскочила. – Это преступно, втягивать в такую историю человека, который не имеет представления о последствиях! Меня, знаете, не раз и не два пытались соблазнить заняться подделками, но это грозило, максимум, уголовной ответственностью. Никак не смертью! Ведь вы все знали, так?! И ваш брат тоже обо всем осведомлен?

– Не хуже меня.

– Вот на что он намекал все время?

Мужчина кивнул с удовлетворенным видом:

– Именно. Намекал, ходил вокруг да около, а сказать прямо не решился, потому что он трус. А я вам все подробно, ничего не скрывая, рассказал. Я-то понял, что вы к этой истории непричастны.

– Как же вы поняли? Неужели на слово поверили?! – Александра пыталась иронизировать, хотя ощущала такую душевную горечь, доходящую до физической, что ее рот то и дело наполнялся слюной с металлическим привкусом. – Я и вам, и Валерию, и Гаеву говорила, что ничего не знаю, и все вы держались так, будто я вру!

Гаева она упомянула, не собираясь делать намеков, просто потому, что ей вспомнился разговор в ресторане, во время которого антиквар туманно пытался предостеречь ее от неведомой опасности, а перед этим осторожно прощупывал почву, пытаясь догадаться об ее осведомленности. Александра помнила, как переменился в лице Валерий, когда она упомянула при нем это имя, как упорно он отмалчивался, не желая отвечать на вопрос о знакомстве с рижским антикваром.

А Петр как будто не услышал произнесенной фамилии. Он пожал плечами:

– Почему я должен верить на слово? Интересно, вы часто вслепую доверяете незнакомым людям? Тем более явились вы к нам от имени двух типов, которые погубили нашу мать… Явились с непонятной целью… Мать вас ждала до последнего, чтобы что-то передать. Что?

Александра остановила на собеседнике долгий вопросительный взгляд, ничуть его не смутивший. Он упорно повторил:

– Что она должна была вам передать в случае смерти Эрделя, и никак не раньше? Об этом-то вы знаете?

– Узнала недавно, – вымолвила женщина, когда молчание сделалось тягостным.

– Насколько недавно?

– Только что. Час назад, по телефону.

Показалось ли ей, или Петр, умевший сохранять непроницаемое выражение лица в сложные моменты, заметно содрогнулся?

– Кто вам позвонил?

Она хранила молчание, видя, что мужчина находится на пределе нервных сил. Его внезапно загоревшийся взгляд блуждал, лихорадочно ощупывая ее лицо. Но смотреть глаза в глаза Петр избегал.

– Кто вам звонил? – повторил он. – Гаев? Ведь Гаев?

– Я скажу кто, – спокойно ответила женщина. – Но не раньше, чем вы сообщите факты, которые мне необходимо знать. Кто написал для вас месяц назад картину Болдини? Кем доводится вам Гаев? И какова была моя роль во всей этой афере?

– Начну с простого. Гаев – мой дядя со стороны матери, – вымолвил Петр, после минутного колебания. – Вас наше сходство впечатлило? Нет, он мне не отец, к счастью. Сохрани бог от такого папеньки!

– Ваша мама и он – брат и сестра?

– Двоюродные. Когда он бывает проездом в Москве, то иногда видится с нею. Останавливается дядя обычно в гостинице, встречались они в городе. Но, в общем, не часто. У него своя жизнь, у мамы своя. И лучше бы им и дальше видеть друг друга пореже… Но месяц назад он ей позвонил, назначил встречу… С этого и началось.