Суфлер

Сидя в комнате, выполнявшей роль столовой, месте гулянок и жарких споров, доходивших порой до потасовок, Александра пила чай, медленно согревалась и слушала брюзжание старухи.

– Девчонке лет шестнадцать, пигалица, Стас с ума сошел! Его же посадят за развращение несовершеннолетних! Ка-ак дала я ей пинка под хвост! Ка-ак стрельнула она отсюда!

– Марья Семеновна, я уверена, эта девушка не в первый раз идет в гости в мастерскую к какому-нибудь кентавру. – Александра подняла глаза от дымящегося в кружке чая. – Никто никого не посадит. И может, она вовсе и не малолетка.

– А ты видела ее? – впилась в нее взглядом старуха. – Видела, как она сюда пришла?

– Нет, но предполагаю, Стас не стал бы связываться с уголовщиной, – сдержанно ответила Александра. – Да и потом… Он еще молод, и здоровье не окончательно погубил, как ни странно… Его можно понять – иногда хочется побеситься… И почему бы… Почему бы…

– Так! – оборвала ее Марья Семеновна, все явственней свирепея. – Значит, ты за него? Значит, ты все его делишки знаешь? Обманываете меня вместе, да? И не совестно гонять старуху на другой конец Москвы, чтобы устроить тут бордель, – тьфу, мерзость!

– Нет, я хотела только сказать, что слишком уж вы его зажимаете в кулак. – Александра, обычно старавшаяся ни с кем не конфликтовать, тоже завелась и по обыкновению пошла на принцип. В такие моменты она была готова спорить до последнего патрона. – Он зрелый мужчина.

– Он безответственный мальчишка! – Сморщенные губы старухи дрожали от негодования. – А тебе, Саша, стыдно его защищать и покрывать! Однажды его прирежет какой-нибудь ревнивый жених, или брат, или отец там, – он же не смотрит, на кого влезает, ему, кобелю, все равно!

– Ну а то, что сейчас случилось, лучше, что ли? – не сдавалась Александра. – Знаете, куда он поехал? На Якиманку, к Лельке.

– Мать же вашу! – выдохнула Марья Семеновна, разом теряя запал. Она с вытянутым лицом повернулась к двери, словно в надежде, что блудный воспитанник вдруг появится на пороге, и тут же снова вспылила: – Сколько волка не корми, он все в лес смотрит! Значит, опять в запой! А ты почему сразу ко мне не прибежала, пока он далеко не успел уйти? Все от меня скрываешь! А я к тебе по-людски!

– Ну, я ему не нянька, – проворчала Александра, отворачиваясь.

Ей было немного жалко деспотичную старуху, но с другой стороны, та сама загнала себя в ситуацию, где конфликты становились неизбежны. Наивно было думать, что артистическая, пылкая натура Стаса покорится сектантскому целомудрию старой девы. Были ли у самой Марьи Семеновны какие-то романтические переживания в прошлом – об этом не знал решительно никто.

– Ну так и иди отсюда, я тебе тоже не нянька! – О стол, перед которым сидела художница, ударилось что-то металлическое. Александра повернулась и с изумлением увидела ключ. Массивный ключ, выточенный из редкостной старой болванки, точный близнец того, которым она отпирала свою мастерскую.

– Откуда он у вас?! – воскликнула она, хватая ключ. – Это мой!

– Сто лет валяется, еще с тех пор как Иван был жив, – сквозь зубы бросила старуха, делая вид, что поглощена уборкой в большом буфете, набитом разномастной посудой. – Иди к себе, нечего тут.

Александра попрощалась и охотно ушла. Коротать вечер, а то и ночь в обществе вздорной, неприветливой «музы» было бы удовольствием последнего разряда. Женщина бегом взлетела к себе в мансарду: ее очень тревожила судьба оставленных картин. «Ведь я объяснила Рите, насколько они ценные, но нет! Все бросить и удрать! По-дружески, что уж там! За один день она умудрилась предать меня несколько раз!»

В мастерской все было так, как она оставила, уходя. Погашенная лампа над рабочим столом, придвинутый стул, перевернутая вверх изнанкой картина, лежащая на чистом куске холста. Заглянув за ширму, Александра убедилась, что и сверток с драгоценным Тьеполо лежит на полке, точно в прежнем положении. «Она вообще здесь была?! Такое впечатление, что сюда и муха не влетала!»

Художница прошлась по мастерской, заглянула во все углы. У нее рождалось странное ощущение, что она осматривает незнакомую комнату, а не свое собственное жилище, где обитала уже двенадцатый год, с которым срослась физически и морально, как с защитной оболочкой. Все было привычно, на своих местах, но что-то неуловимо изменилось. Женщина как будто чувствовала след чьего-то недружелюбного, отнюдь не мирного взгляда, пробегавшего недавно по тем же предметам, которые сейчас осматривала она сама. «Мистик сказал бы, что здесь ощущается «чужая эманация, – подумала она, останавливаясь посреди мансарды. – Всю жизнь считала это чепухой, но сейчас готова поверить, что иногда такие вещи можно ощутить. Тут кто-то был. Пришел и ничего не тронул».

Заперев дверь, Александра разделась, включила вторую батарею. Одна работала без передышки, даже в отсутствие хозяйки, которая очень боялась, что старенькие ветхие сети не выдержат напряжения и проводка вспыхнет. Но выключить батарею вовсе значило заморозить мансарду до нежилого состояния.