Суфлер

– Взяла, конечно, и уже начала работу. Ведь я этим живу! Оторвалась только, чтобы съездить к вам. Объясните, в чем дело? Они краденые? Поддельные? Одна или обе?

Секунду ей казалось, что Эрдель готовится сообщить нечто важное. В его взгляде метались такие молнии, что она не сомневалась – сейчас прозвучит и гром, и будут даны ответы на все вопросы. А что Эрдель знает ответы или хотя бы подозревает об истине, было очевидно. Но мужчина, поморщившись, выдохнул:

– Раз уже начали, то что ж… Теперь дела не поправишь! Я поздно узнал… Правда, может, вы нагрешили меньше нас троих, вас судьба помилует. А все же надо было бежать сразу, как я просил.

– Я не могла все бросить по одному вашему слову и бежать неизвестно отчего…

– И я не смог! – Голос Эрделя прозвучал неожиданно твердо, на миг набравшись прежней уверенной силы. – Да, Саша, труднее всего бежать от самого себя. От своих слабостей и страстей… Но я-то хоть знаю, за какие грехи расплачиваюсь, за что заплатил Воронов… А вы…

Не договорив, он сделал отстраняющий жест:

– Уходите!

И вовремя – дверь палаты приоткрылась, в щели мелькнуло покрасневшее от волнения лицо медсестры, устроившей свидание. Александра, поняв, что ждать больше невозможно, торопливо простилась и вышла. Она едва успела сделать несколько шагов и отвернуться к окну, наполовину скрывшись за выступом стены. За ее спиной в коридоре раздался торопливый стук каблуков, и с щелканьем закрылась дверь палаты. Медсестра подошла к Александре и заговорщицки сообщила:

– Еле-еле удержала ее. Сказала, процедуру проводят… Ну, пообщались хоть?

– Да, – нервно оглянувшись, ответила Александра. – Скажите, вчера вечером не вы дежурили?

– Я как раз заступила, а что?

– Кто к нему приходил? Ведь к нему приходили вечером?

– К отцу вашему? – Медсестра отчего-то пришла в замешательство. Пряча глаза, она вымученно призналась: – Да я же не стою на посту, как пришитая. Я по палатам проходила.

Все больше убеждаясь в правильности своей догадки, Александра настаивала:

– Вы не могли не увидеть! Это было поздно, уже после ухода его жены. Кто это был? Мужчина лет пятидесяти? Такой представительный, седой, похож на иностранца?

– Нет! – вырвалось у медсестры прежде, чем та успела сообразить, что проговорилась.

– Так вы его видели все-таки! – воскликнула Александра.

– Это была женщина!

Опешив в первый миг (уж очень крепко она успела убедить себя в том, что вечером к больному приходил именно Гаев), Александра быстро опомнилась:

– А что за женщина? Почему ее пропустили так поздно?

– У меня дела, – сквозь зубы бросила потерявшая терпение медсестра.

Она смотрела то на закрытую дверь палаты, где скрылась жена Эрделя, то на большие часы, висевшие напротив на стене. Как отделаться от визитерши, вцепившейся в нее, она явно не знала, зато предчувствовала, что дело может кончиться скандалом, если из палаты вдруг появится супруга больного. Во всяком случае, Александре думалось, что она легко угадывает ход ее мыслей.

– Просто опишите мне ту женщину, и я сразу уйду! – пообещала художница, так и не услышав более внятного ответа.

– Да чего ради… – буркнула медсестра.

– Я заплачу вам еще столько же, если хотите…

Внезапно переменившись в лице, медсестра пристально взглянула на нее и протяжно произнесла:

– Ой, что-то мне все это не нравится!

– Ничего хорошего, правда! – поддержала ее Александра. – Потому мне и нужно знать, кто к нему приходил.

– А мне потом – по шее?

– Я не скажу, от кого о ней узнала.

– А если суд? – шепотом спросила медсестра, опасливо косясь на дверь палаты. – А вдруг меня свидетелем потащат?! За тыщу-то рублей! Вот, заберите и не трогайте меня больше!

И медсестра в самом деле предприняла попытку всунуть в ладонь Александре скомканную бумажку, извлеченную из кармана широких белых брюк. Художница торопливо отдернула руку:

– Перестаньте, уберите! Ничего я от вас не прошу, никаких неприятностей не будет. Скажите только – что за женщина? Два слова!

Медсестра, спрятав деньги обратно в карман, направилась в сторону поста. Она шла размашистой, хозяйской походкой, и ее широкая спина выражала упрямую решимость настоять на своем и молчать, сколько будет угодно. Александра смотрела ей вслед с безнадежностью. «Ничего не скажет! То ли я слишком мало предложила, то ли та, другая, чем-то ее припугнула. Против Татьяны-то она легко согласилась “дружить”! Кто была та женщина? Эрдель не счел нужным сказать. Почему он молчит, почему?! Никогда между нами не было таких странных недомолвок. И мне не нравятся эти его рассуждения о грехах, о том, что, может, мне еще повезет! Когда это я полагалась на везение?!»