Суер-Выер и много чего ещё

— Лафет! Лафет! — шептал капитан, нервничая пальцами у брюк.

Никто из нас никак не мог догадаться, о чём это бессознательно бормочет сэр, мы растерянно переглядывались, наконец меня осенило, и я пододвинул капитану пушечный лафет, на который он и присел в изнеможении.

Да, я понимал эту внезапную опустошённость и бессилие капитана. Порыв гнева измотал его до основания, великая догадка и находка старпома вовне осязаемого потрясли разум.

Он знал,

   он догадывался,

           он предвидел,

                он ожидал и жаждал этого

и всё-таки был потрясён!

И все мы были потрясены, но, конечно, не с такой силой, ибо разум наш был форматом поменьше, пожиже, похилей. Жидкий разумом Хренов даже вынул фляжку из нательного пиджака и глотнул бормотухи.

— Шлюпку! — скомандовал я. — Шлюпку за старпомом!

Матросы во главе с Веслоуховым бросились выполнять команду, скинули шлюпку, заплюхали вёслами. Сэр Суер-Выер благодарно сжал моё запястье. Рука у него была влажная, горячая и сухая.

Шлюпка повернулась, развернулась и вот уже двинулась обратно к «Лавру». На носу стоял старпом, полный смысла и одухотворённости. Белый свёрток он прижимал к груди.

Сундучок свой с деньгами он совершенно забросил, и остров, на котором ничего не было, запросто мог оказаться островом рублей, да матрос Вампиров в последний момент подхватил сундучок с собою в шлюпку, и остров остался в своём первозданном виде, если, конечно, не считать свёртка, везомого на «Лавра».

Торжественно взошёл на борт наш тёртый старпом и протянул находку капитану.

Суер принял её с поклоном, быстро развернул белые материи, и мы увидели младенца. Завернутый в одеяло, он спал, доверчиво прижимаясь к жёсткому кителю нашего сэркапитана.

— О! — восклицали мы. — О!

— У! — сказал Чугайло, тыча в младенца своим дубовым пальцем.

— А? — спрашивал лоцман Кацман.

— Э, — тянул мичман Хренов.

— Ы! — выпятился Вампиров.

— И, — хихикнул Петров-Лодкин.

— Е, — предложил стюард Мак-Кингсли, вынося поднос фужеров сахры.

— Ё, — добавил я, почесав в затылке. — Ё моё.

— Ю! — воскликнул капитан, догадываясь, кого мы заимели на борту.

Он поднял высоко находку, показывая команде, и тут уж младенцу ничего не оставалось, как немедленно проснуться, открыть глазки,

зевнуть,

  почесаться,

    потянуться,

      сморщить носик,

        нахмурить лобик

и отверзть уста:

— Я!

Глава LIV

Род

Скрип и шелест,

         шлёп и гомон,

               тыканье пальцами,

засаленные конфетки «Каракум», объедки пирогов с морковью, крики «тю-тю-тю» — всё это тянулось, вертелось и приплясывало вокруг капитана с ребёнком на руках.

Всякий мало-мальски приличный член экипажа строил харю, надеясь такою харею младенца развлечь.

Боцман же Чугайло скакал козлом, приставив ко лбу обгрызенные свои указательные пальцы:

— Идёт коза бодучая!!!

Без тени улыбки строгими серыми глазами рассматривал младенец нашу немытую публику.

В этой всеобщей галиматье первым пришёл в себя наш тёртый старпом.

— Поднять концы! — приказал он. — Отнять со дна грузилы и якоря. Подымите также чугунную рельсу, которую мы скидывали для усиления груза, а ту тыщепудовую гирю, которая усиливала рельсу, хрен с ней, можете не подымать!

Матросы быстро выполнили указ, лёгкий бриз подхватил паруса нашего фрегата, и мы самым благополучным образом понеслись, как обычно, на зюйд-зюйд-вест.

Старпом беспокойно оглядывался на остров, на котором ничего не было, и вид у него был тревожный, будто он чего-то украл.

И действительно, если вдуматься в смысл дела, в поступке старпома было что-то преступноватое: обнаружил младенца, схватил, уволок. А если оставил сундук с деньгами, так уж надо было его оставлять, а не передоверять Вампирову.

Спасибо, что лёгкий бриз быстро оттащил «Лавра» в сторону, да ведь и без тыщепудовой гири тащилось легче! Стал бы старпом раскидываться направо и налево тыщепудовыми гирями?! О, вряд ли! Старп чувствовал себя виновным.

В скором времени остров, на котором ничего не было, растаял за линией горизонта.

Младенец оглядел фрегат самым внимательным образом, осмысленно измерил глазом расстояние между мачтами, выпростал из-под одеяла ручонку, обвёл всё вокруг пальчиком и сказал своё первое слово:

— Лавр!

Подумавши, добавил:

— Георгиевич!

— Ну, едрить твои котелки! — закричали матросы. — Ну его к едрене фене! Какой смышлёный несмышлёныш!

Сэр Суер-Выер всё ещё не мог прийти в себя, и мне пришлось взять на себя инициативу. Я поприветствовал малютку изысканным поклоном и сказал:

— Господин Ю! Каким образом вы угадали название фрегата?

Младенец трезво оглядел меня и отчётливо вымолвил:

— Дураку ясно, что это не крейсер «Аврора». Расстояние между мачтами указывает, что это и не фрегат «Паллада». Остаётся одно — «Лавр Георгиевич».

— Блестящее браво! — сказал я. — Позвольте ещё один, но, извините, не совсем скромный вопрос. Так вот, задолго до вашего появления на борту мы поспорили, какого рода буква «Ю». Хотелось бы узнать ваше мнение.

— Можете меня развернуть, — сказал молодой господин.

Мне стало неловко, и сэр Суер-Выер неодобрительно повёл плечом.

— Ну, тогда я сам развернусь, — сказал младенец. — Гипотезу надо доказывать. Тут дело научное.