Суер-Выер и много чего ещё

— И так места нет, — бубнили они, — а вы друг друга всё посылаете и посылаете. А ведь вы не одни на свете. Вся планета, а в особенности Московская область, то и дело посылает кого-нибудь на … . Если уж вы так хотите, то пошлите нам кого-нибудь из чиновных сановников или руководителей банкионерных обществ.

Ну, мы не стали чиниться и дружно послали пару сановников и с десяток руководителей другого ранга.

Островитяне охотно потеснились, и наши посланцы дружно выстроились в их рядах.

Надо сказать, что они тут же стали демократичны, жали другим посланным руки и всячески братались.

— С посланными нам всё ясно, — сказал капитан, — но интересует ещё и судьба пославших. Неужели для них особый остров?

— Что вы, что вы, капитан. Пославшие тоже тут, среди нас. Ведь любой посланный тут же пославшего посылает. Так что у нас большое равенство. Настоящая демократия, сэр!

— Ах, — сказал Суер, — надо отплывать, но всё-таки напоследок я очень хочу послать на … такого-то товарища, вроде господина… Разрешите, братцы!

Мы дружно разрешили, и капитан послал.

Я крепился-крепился, а потом последовал примеру нашего великого капитана: взял да и послал одного там на … . Послал, но тут же пожалел, такой уж у меня характер. Но отозвать посланного обратно, как вы сами понимаете, было уже невозможно.

Глава XL

Остров Лёши Мезинова

— …и прочая суета, — сказал Суер, погружая уголь своего тела в топку вместительного кресла.

Тулумбасы гудели…

Они гудели всю ночь, и под утро Суер выкинул шлак своего тела из сытого чрева топки вместительного кресла и сказал:

— Не чувствую морального права. Не чувствую!

— Да ладно, бросьте, кэп, — заныл Кацман. — Мало ли островов, на которых мы не побывали? Плюнем и на этот.

— Проплыть мимо острова Лёши Мезинова — это кощунство, — шептал капитан. — Старпом! Сушите шлюпки!

— Всё высушено, сэр, — безмолвно ответствовал Пахомыч. — Не надо ли чего обрасопить?

— Не надо, — отвечал капитан, — Лёша сам обрасопит кого захочет.

Остров Лёши Мезинова формою своей напоминал двуспальную кровать с пододеяльником. Но это сбоку, а сверху — станцию Кучино.

На берегу топтались два человека, которые и били в тулумбасы. Один из них, кроме тулумбасов, держал на груди атлетическую штангу. Это и был сам Лёша Мезинов. Рядом с ним в майорском мундире махал тулумбасом его брат Бес.

На остров мы поплыли вдвоём с капитаном.

— Я Лёшу боюсь, — сказал лоцман.

— Весьма они строгие, — соглашался старпом.

Но Лёша не был никаким строгим. Он бросил штангу в океан, крепко обнял нас с капитаном и только шепнул мне на ухо:

— Бесу много не наливай.

И я много не налил, но Бес скоро пал на песок и заснул богатырским майорским сном в отставке.

Суер же Выер между тем с Лёшею смотрели друг на друга, узнавая и не узнавая.

— Суер! Ты ли? — толкал его Лёша в грудь кулаком.

— Да, Меша, это я, — шептал капитан, вспоминая старую кличку островитянина.

— А помнишь каннибала по имени Ганнибал?

— Как забыть, Меша, — отвечал капитан, — он мне ведь яйца чуть не отгрыз, и если б я не растворился тогда в лазури…

— А ты здорово растворился в лазури, — говорил Лёша. — Это редко кто умеет — в лазури растворяться.

— Но и вы мне здорово помогли раствориться, — смеялся Суер. — Жалко, что тебя нету в нашем новом плаванье.

— Да ничего, вы с Дяем доплывёте до конца, — говорил Лёша, вспоминая мою старейшую кличку. — Конечно, я не знал, что вы попадёте на остров голых женщин, а то бы поплыл вместе с вами.

— Ради тебя мы снова готовы вернуться! — уверял Суер. — Правда, Дяй?

— Сэр, — отвечал я, — конечно вернемся. Возможно, Лёша растолкует нам смысл младенца по имени Ю.

— Этот смысл вам откроется, — успокаивал Лёша, — а ради меня на остров голых женщин возвращаться не стоит, я всё-таки не боцман Чугайло. Давайте лучше сядем на берегу и вспомним былое.

И мы сели и стали вспоминать.

Мы вспоминали о том нашем первом плаванье, в которое мы когда-то пустились втроём: Лёша, Суер и я. С нами были тогда ещё эфиоп Яшка, главный махалоопахальщик, Дик Зелёная Кофта и Билл Рваный Жиллет. На фрегате «Корапь» мы открыли остров каннибалов да и один завалященький островок с кладом. Вспомнился и текст записки, запечатанной во флаконе Мумма:

Каменище найдите,
Сто раз поверните,
Под камнем сим черпай
Асьгнации, Чепай.

Надо отметить, что автор записки имел в виду не героя гражданской войны В. И. Чапаева, а английского кладоискателя Тчепая.

— А помните Аллевопээгу? — спросил Лёша.

— Песнь джунглей свела меня тогда с ума, — невольно вздрогнул капитан.

— Я и сейчас дрожу, — признался Лёша. — Давайте же подрожим вместе и споём эту заунывную песнь. Ностальгически.

И мы запели песнь в честь Аллевопээги — вечного странника.