Судороги

Глядя на него, Яну так и хотелось сказать «Аваз!», но он, слегка усмехнувшись, культурно произнес:

– Очень приятно. Ян.

– А Вас? – с тем же вопросом Том обратился к соседке, погруженной в чтение журнала.

Ян даже пожалел, что не ответил ему так, как хотел ответить, но было уже поздно.

– Еще успеем познакомиться, – ответила она.

– Что ж, – пожал плечами Том, – весьма любезно. А у нас секретная поездка, между прочим.

– Да что Вы говорите? – произнесла соседка, не отрываясь от чтения.

– Да-да! – Том был похож на ребенка, только уже большого. – А Вы знаете, что ученые изобрели?

– И что же они изобрели такого ужасного? – не отрывалась от чтения соседка.

– Иммуноандроидов! Вот как! – Том действительно оказался наивным.

При этих словах Ян иронично улыбнулся. Он взглянул на Стэллу. Та, продолжая читать, спросила:

– И кто же это такие?

Действие пятидесятое

Лилия Александровна с серьезным выражением лица посмотрела на двух друзей, которые приготовились ее слушать. И вдруг улыбнулась.

– Расслабьтесь, – произнесла она, – я не такая уж строгая, как кажется на первый взгляд. Просто в жизни так получилось. Что поделаешь? Такова она – жизнь.

Нечаев с Россом с сочувствием вздохнули и продолжали слушать. Они обратились в слух.

– Итак, коллеги, – начала она, – подробно изучая ваш рассказ о иммунологических андроидах, я пришла к весьма серьезным выводам. Начнем с того, что у нас в итоге получается. Дело в том, что когда появляется лишняя пара хромосом, то вот эти лишние хромосомы появляются во всех клетках организма. И когда мы говорим о специализации ткани: мышечной, нервной, соединительной, эпителиальной ткани. Они друг от друга отличаются тем, что у них работают разные гены. То есть получается, что уже на молекулярном уровне идет генетическое ограничение. Ограничение любого порядка. Какого захотим, такого и скажем. Это во-первых. И у нас эти ограничения пронизывают все уровни жизни. Вот в биологии есть такое понятие, как уровни жизни, которые бывают на биохимическом уровне, то есть это уровне молекул, или на генетическом уровне, ну и выше, вы же понимаете. И получается, что на всех этих уровнях жизни нас пронизывают эти ограничения.

– Значит, – вежливо перебил ее Росс, – ограничения – это фактически не просто норма жизни, а много больше? И начинаются уже в молекулах.

– Выходит, что без этих ограничений мы не смогли бы жить, – заметил Нечаев.

– Ну, почти что так, – продолжила Лилия Александровна. – Просто произошла бы полная дезинтеграция всего организма. А это полный хаос. А как мы понимаем, в организме хаоса не бывает, так как он должен соответствовать Вселенной. Так вот, значит, когда внедряют лишнюю пару хромосом, аутосомы, о которых говорил Бэрг, должны как-то восприниматься геномом, а Остерн не учел этого. Думаю, что он должен был, на этом ученом совете, на котором он присутствовал, что-то им преподнести. И он преподнес, что было внедрено единое информационное ядро, но оказалось, что он не учел, как оно будет работать во включенном состоянии. Ведь когда появляются «лишние» гены, то как они работать будут? Как они включатся? Во всех ли системах органов? Совершенно не понятно. И я думаю, на этом собрании он не договорил о том, что нужно было внести дополнительные ограничения. Ну, то есть встроить прямо какую-то парочку генов, в какие-то другие хромосомки, встроить ограничения, которые просто выключали бы эту «лишнюю» хромосому в других системах органов. То есть, условно говоря, эти хромосомки можно включить и выключить, где угодно. Ну, скажем, в пищеварительной системе они ни к чему. Там такие хромосомы все-таки лишние, чтобы не появилось чего-то непонятного. Вот этого момента не было продумано. Либо он продуман был, но недостаточно. Скажем условно: ее надо было включить в иммунной системе, а они его выключили.

– Да, но простите, – перебил ее Росс, – в иммунной системе скорее всего они все включили. Не даром же получились иммуноандроиды, как результат этого включения.

– Да я и не спорю, Альфред, – продолжила Лилия Александровна, – вполне возможно. Ведь дело совсем не в движениях, а в логике второго порядка. Да в конце концов у них название именно «иммуноандроиды», а не «нейроиммуноандроиды». Да, вполне возможно то, что для иммунной системы, условно говоря, было что-то не продумано. А вы сами прекрасно понимаете то, что если бы о ней все было известно, то и онкологии бы не было.

– Это правда, – заметил Нечаев, – но какой диссонанс вызвало бы это открытие!

– Вы, право, ребенок, Александр Павлович, – ответила Лилия Александровна, глядя на Нечаева. – Да все уже давным-давно всё знают.

– Да, но почему-то раком болеют, – пробубнил Нечаев.

– Да им просто так легче, – Лилия Александровна улыбнулась Нечаеву.

– В каком смысле? – непонимающе смотрел на нее Нечаев.