Судить буду я

— Вот тут-то и зарыта собака… Открыв запечатанный дипломат, скорее всего наедине, без Миршаба, вы обнаружили труды Азларханова и сразу смекнули, что это готовая научная работа, и спрятали ее, даже не сказали об удачной находке Салиму Хасановичу, хотя там материала на две докторские хватало. Мне понятно ваше любопытство — что же лежит в кейсе, из-за которого в течение суток убили трех человек на территории прокуратуры республики? Вы и заглянули в него, ибо с этой целью и выкрали его с таким, риском. Вам очень хотелось обладать тайной кейса, это открывало вам путь наверх, многие высокопоставленные чиновники оказались у вас под колпаком или на мине, которую вы могли подорвать в любое угодное вам время. Но не вернуть кейс владельцу вы не могли, это стоило бы вам самому жизни. В начале операции вы поступили опрометчиво, предупредив подельщиков Коста о засаде, устроенной полковником Джураевым, обозначили себя. Да и тем, что выкрали Коста из травматологии — тоже, мы бы в этом случае все равно вышли на вас, часом позже, часом раньше. Собираясь на операцию в доме Наргиз, вы уже знали номера моих телефонов и в машине, в дома, и на работе, Коста передал их вам сразу. План вы разработали гениальный: выкрасть дипломат из прокуратуры и вернуть его хозяину, который в долгу не останется. Но прежде чем вернуть, вы решили снять копии со всех документов, вот для чего вам понадобились эти три с половиной часа — между ограблением прокуратуры и моим появлением у вас в кабинете. Я тогда, конечно, увидев знакомый дипломат опечатанным, об этом и подумать не мог, слишком высока была ставка секретов, таившихся в нем, особенно в те дни, когда решался вопрос о преемнике Рашидова, да и ксероксы в ту пору только входили в моду, и я не мог предполагать, что он имеется в районной прокуратуре. А позже я выяснил, опять же через Миршаба, что он появился у вас раньше, чем у других, вы конфисковали его у каких-то дельцов.

Шубарин на минуту замолчал и потянулся к чайнику, ему захотелось пить. В этот момент Сенатор торопливо задал вопрос:

— Любопытная версия. А как насчет фактов, есть у вас конкретные доказательства, свидетели? Вы все время ссылаетесь только на моего друга Миршаба.

— Факты есть. Такие разговоры с пылу, с жару не начинаются, Сухроб Ахмедович. Вот только я не знаю, сколько копий есть у вас, а может, и Миршаб на всякий случай запасся экземпляром — вы ведь человек скрытный, непредсказуемый. А насчет свидетелей… Есть один человек, весьма влиятельный и ныне, неделю назад он сидел в том же кресле, что и вы, и по моей просьбе рассказал подробно, в деталях, как вам удалось заполучить пост в ЦК партии, еще при коммунистах. Основательно, с подготовкой вы его шантажировали, а ключ к его тайнам получили все-таки из того украденного кейса, такие сведения на улице не соберешь, их под семью замками держат. Хотите послушать запись беседы с Тулкуном Назировичем? Его самого сегодня нет в Ташкенте, улетел в Стамбул на две недели.

Тут Сенатор неожиданно для Шубарина резко поднялся и, подчеркивая каждое слово, пытаясь не сорваться в крик, сказал:

— Я не знаю, кто и почему хочет нас рассорить и сочинил для вас эти небылицы. Я думаю, время нас рассудит и все станет на места. И разве можно верить таким людям, как Тулкун Назирович, за доллары, что ему могли понадобиться для поездки в Турцию, он мог что угодно наговорить, и не только обо мне!

Закончив свой резкий монолог, Сухроб Ахмедович стремительно пошел к двери. Шубарин, не ожидавший поспешного бегства, а главное, такой неопределенной концовки, весьма удобной для Сенатора, остановил его окриком, уже в тамбуре.

— Как бы вы ни расценивали нашу встречу, я даю вам срок — ровно десять дней, и то из-за поездки в Москву, чтобы вы вернули мне, в присутствии Миршаба, все копии с моих документов. В противном случае я вынужден буду поставить в известность всех тех людей, на кого у вас оказался материал, что они есть у вас и как они к вам попали. Ничего другого предложить не могу. До свидания!