Судьбы вертящееся колесо

— Да хранит вас аллах, учитель, вы не шутите?

Приложив ладонь к уху, старик попытался разобрать ответ Сайда, но снова ничего не смог уловить. Опять прозвучал уже испуганный голос мальчика:

— Ведь это же шак[9] к учению пророка!..

Старик не стал дальше вслушиваться. Гнев душил его. Он бросился к себе. «Завтра же отправлюсь к Ходжа Музаффару, расскажу все. Они здесь развращают ересью даже малолетних… Скажу пиру,[10] пусть отпустит меня отсюда, или изгонит безбожников!»

* * *

Луна уже поднялась высоко. Площадка осветилась ее серебристым светом. Сайд видел, что мальчик потрясен. Он подошел, положил руку на плечо ученика и мягко повторил:

— Да, сын мой, все это непривычно. Мне тоже сначала было страшно. Но это не шак, в коране нет запрета против такого суждения.

— Если это так, почему же аллах не даровал нам своего откровения на этот счет? — растерянно спросил мальчик.

— Аллах дал нам разум, сын мой. С его помощью мы должны сами постигнуть вселенную.

Они замолчали. Сайд отошел на другой край площадки и глядел на луну. Мальчик растерянно следил за ним. «Если бы все это я услышал от другого человека, не выдержал, кинулся бы на него. Но это говорит мой учитель… Мне страшно…»

— Учитель, разрешите мне уйти. Мне почему-то холодно сегодня.

— Я провожу тебя до моста Аби-рахмат. Завтра после полуденной молитвы приходи в Чил-Устун, там продолжим урок.

Спускаясь по лестнице, мальчик посмотрел на небо. Оно показалось ему непривычно тревожным.

* * *

Мавлана Сайд в числе немногих мунаджимов обсерватории имел доступ в загородный дворец Чил-Устун. Дворец находился в Баги-Майдане, великолепном парке, когда-то разбитом по велению Султана Улугбека у западного подножия холма Кухак. Двухъярусное здание, построенное на высоком каменном основании, завершалось широкой террасой с причудливыми перилами. Это было излюбленное место для занятий мавлана. Он сидел в тени высоких тополей, падающей после полудня, и занимался вычислениями. Невдалеке высилось сплошь покрытое бирюзовым узором здание обсерватории. Отсюда можно было даже различить немногих людей, ведущих наблюдения на ее крыше.

— Здравствуйте, мавлана, я пришел.

Мальчик стоял на верхней ступеньке винтовой лестницы одного из четырех минаретов, возвышающихся по углам террасы. Тонкое лицо его побледнело, совсем осунулось. «Видно, не спал ночью. Не слишком ли грубо начал я разрушать его прежние представления? Следует быть осторожнее», — подумал Сайд.

Он усадил ученика рядом на мягкую подстилку и, собирая разбросанные листки с низкого столика, стоявшего перед ними, спросил:

— Чем ты озабочен, сын мой?

— Я все время думаю о том, что вы мне сказали вчера ночью. Ужас не покидает меня, учитель, — признался мальчик.

— Отчего? — Сайд невольно улыбнулся.

— Учитель, привычная до вчерашнего вечера вселенная стала шаткой и неустойчивой. Она тронулась и закружилась в разрушительном вращении.

— Понимаю тебя, сын мой. Мне в мои годы привыкнуть к этому было намного тяжелее.

— Учитель, откуда у вас такое откровение?

— Это и есть последний урок мавлана Али Кушчи, сын мой.

— Али Кушчи? Но его же нет в этом мире?!

Удивление мальчика граничило с ужасом.

— Верно. Но перед смертью он своею рукой написал свою последнюю книгу. По воле аллаха она дошла до меня.

— Ив ней изложено… это?.. — мальчик осекся, не зная, как назвать услышанное вчера.

— Другое представление о вселенной, — продолжил за него учитель, — и оно более соответствует истинному могуществу и мудрости создателя.

Сад был запущен, и вдобавок касание осеннего месяца шавваль[11] порождало чувство одиночества и заброшенности. Даже неугомонное пение птиц, казалось, было окрашено грустью начавшегося листопада.

— Мой долг посвятить тебя во все то, что познал я сам за последний год.

«Не спешу ли я с этим, — подумал он в который раз. Он стоял на краю террасы и глядел в глубину сада. — Но я чувствую неотвратимое приближение беды, и мне надо поспешать».

Бесповоротная решимость вдруг наполнила его: «Это надлежит сделать теперь, ибо кому ведомо, как аллах начертал мои дальнейшие дни?»

Он повернулся к мальчику. На лице уже не было следов сомнений и колебаний.

Это он впервые заявил, что в центре вселенной находится Солнце, а все сферы: сфера Земли, сфера планет, сфера Луны, вращаются вокруг него.

Вокруг же всего этого — неподвижная сфера с неподвижными звездами.

О необычном учении этого человека мой учитель узнал из книг знаменитого Архимеда. Потом в Истамбульских книгохранилищах он нашел забытые книги самого Аристарха. Изучив их, он, человек преклонного возраста, сделался рабом простых, но поистине мудрых мыслей этого грека.

— Учитель, не тот ли это мунаджим, об измерениях величин Солнца и Луны которого написано в «Альмагесте» Птолемея? Его имя упоминает еще и Беруни, в первой книге «Канона Маъсуда».