«Коля! Адрес мой: Геленджик (Черноморская губ.) улица Луначарского дом 8 дача Капуци (угол Кладбищенской).
Скажу прямо: море, горы, жара, а с деньгами — труба. Денег мало. Поэтому: может ли „Ленинград“[746] выслать мне аванс? Все, что нужно (скажи, что нужно) — вышлю немедля. Ответь: возможен аванс или нет? Если возможен — буду в восторге.
Зою целуй. Напишу подробней.
Засим в переписке Слонимского с Никитиным наступает двадцатилетний перерыв (во время которого Слонимский сам становится деятелем ленинградских редакций и издательств); к письмам Слонимского мы вернемся, когда речь пойдет о военном времени.
А сейчас еще несколько писательских писем 1923–24 годов из почты Никитина.
Несомненно легкий и общительный характер Никника проявился в его общении с московским писателем Андреем Соболем, человеком трудным, хотя отнюдь не закрытым для других. 29 ноября 1923 года Соболь пишет Никитину: «…У нас все по-старому. Изредка пьем. Приехала Сейфуллина — занятный человек. Шум насчет истории с Есениным и пр.[747] Волнение умов. Кажется, ущемляют их здорово. А по-моему напрасно. Они вроде стрелочников. Инженеры воровали, а стрелочник виноват. Они под хмельком сказали вслух то, о чем трезво думают 75 % нашей братии. К чему же весь гомон! Я все еще торчу над корректурой[748], пишу мало. Завидую — ты разъезжаешь»[749]. Зная, что Никитин — в редколлегии журнала «Петроград» (с 1924 г. — «Ленинград»), Соболь присылал ему свою прозу, расспрашивал о возможном гонораре. 26 апреля 1924 года он писал: «Тут новою ничего. Лично у меня дела дрянь — ничего, ничего не пишу, бегаю за червонцем, а он от меня. Мечтаю (понимаешь, воистину мечтаю), как институтка о лете, о том, чтоб хоть на месяц вырваться и хоть один месяц поработать, но боюсь, что и это пролетит, как моя поездка в Питер. Да, видел томик — французские переводы вещей: твоих, Пильняка, Эренбурга и Ремизова. Довольно изящный с виду томик; название такое: „Сцены русской революции“. Живем все по-старому. Пасха на носу, а вот сейчас пишу тебе — мерзну: вечера осенние».
Вскоре Соболю удалось выбраться в солнечную Италию, но и там он брюзжал и жаловался и, как точно написал об этом Эренбург Лидину: «Вчера получил письмо от Соболя из Сорренто. Конечно, хандрит и… мерзнет»[750]…
В Москве Никитин не замыкался только на редакторе и издателе Воронском. Но, прежде чем привести следующее письмо Никитину — цитата из статьи, озаглавленной «Где же новая литература?» и напечатанной в 1924 году в Москве: