Судьбы наших детей

Предприимчивый Джонсон купил небольшой пансионат, и, положив в карман кругленькую сумму, некое частное детективное агентство согласилось взять на себя приготовление пищи, уборку помещений и необходимый транспорт.

От самих специалистов мы потребовали, чтобы они не обсуждали друг с другом свою работу, особенно в присутствии домашней прислуги, и они пунктуально следовали этим указаниям.

Примерно через месяц мы созвали совещание в кинозале у Джонсона. С собой у нас был один-единственный ролик с пленкой.

— А ролик зачем?

— Он-то и объяснит вам причину всей нашей скрытности. Киномеханика звать не надо. Фильм прокручу я сам, посмотрим, что вы о нем скажете.

Все недовольно поморщились.

— Ох и надоела мне эта детская игра в кошки-мышки, — фыркнул Кесслер.

По пути в кинобудку я услышал голос Майка:

— Не более, чем мне.

Из будки мне было видно только изображение на экране, и все. Я показал фильм, перемотал пленку и вернулся обратно в зал.

— И последнее, — сказал я. — Прежде чем мы приступим к обсуждению, прочтите вот этот документ. Он представляет собой заверенную и нотариально засвидетельствованную запись того, что было прочитано по губам персонажей, которых вы только что видели на экране. Кстати говоря, это не «персонажи» в литературном смысле слова, а вполне реальные люди. Вам только что был показан документальный фильм. Запись расскажет, о чем они говорили. Прочтите ее. В багажнике машины у нас с Майком лежит одна штуковина, и мы хотим ее вам показать. Мы вернемся, когда вы закончите чтение.

Майк помог мне перенести аппарат из машины в зал.

Мы вошли в дверь в тот миг, когда Кесслер с размаху швырнул запись подальше от себя. Листы запорхали в воздухе, а разъяренный Кесслер с воплем «что здесь происходит?» вскочил на ноги.

Не обращая на него внимания и игнорируя возбужденные вопросы остальных присутствующих, мы подключили аппарат к ближайшей розетке.

Майк взглянул на меня:

— Есть какие-нибудь пожелания?

Я мотнул головой и предложил Джонсону замолчать хотя бы на минуту. Майк откинул крышку и, помедлив, взялся за ручку настройки. Я толкнул Джонсона в кресло и выключил свет. В комнате стало темно. Джонсон взглянул мне через плечо и замер с открытым ртом. Было слышно, как Бернстейн от изумления тихо выругался.

Я обернулся посмотреть, что же показывает Майк.

Зрелище было впечатляющее. Он начал с крыши кинофабрики Джонсона, а затем стал стремительно подниматься в небо. Все выше, выше, выше, пока Лос-Анджелес не превратился в маленькое пятнышко на гигантском шаре.

На горизонте виднелись Скалистые горы. Джонсон больно схватил меня за руку и заорал:

— Что это? Что? Прекратите!

Майк выключил аппарат.

Можете представить себе, что было дальше. Все отказывались верить своим глазам. Не верили и терпеливым объяснениям Майка. Ему пришлось еще дважды включать аппарат и, в частности, показать юные годы Кесслера.

Затем наступила реакция.

Маррс не переставая курил. Бернстейн нервно вертел авторучку. Джонсон метался по залу как тигр в клетке, что-то бормоча себе под нос, а дюжий Кесслер мрачно глядел на аппарат и не говорил ни слова. Наконец Джонсон остановился и потряс кулаком под носом у Майка.

— Парень! Ты отдаешь себе отчет в том, что у тебя в руках? Зачем тратить время и ходить вокруг да около? Разве тебе не понятно, что ты изобрел рычаг, которым можно перевернуть мир? Да знай я раньше…

Майк призвал на помощь меня:

— Эд, растолкуй этому дикарю.

Я растолковал. Не помню точно, что я говорил, да это и не важно. Но я рассказал, как мы начинали, как распланировали первые свои шаги и что собираемся предпринять дальше. В заключение я изложил им задачу фильма, который был показан несколько минут назад.

Джонсон отпрянул от меня как от змеи:

— Это вам так просто с рук не сойдет! Вас повесят — если еще раньше не линчуют!

— По-вашему, мы этого не знаем? Думаете, мы не готовы пойти на риск?

Джонсон рванул свои редеющие волосы. В разговор вмешался Маррс:

— Дайте мне с ним поговорить. — Он подошел и в упор посмотрел на нас. — Честное слово? Без дураков? Вы намерены сделать фильм вроде этого и подставить себя под удар? Намерены передать этот… эту штуковину людям всего мира?

— Именно так, — кивнул я.

— И пустить на ветер все, что вы нажили? — Маррс был совершенно серьезен, я тоже. Он повернулся к остальным. — Эд не шутит! Они действительно намерены так поступить!

— Не пройдет! — заметил Бернстейн.

Началась перепалка. Я пытался убедить их, что мы избрали единственно возможный путь.

— Разве вам безразлично, в каком мире жить? Или вам вовсе жить надоело?

— А долго ли нам суждено жить, — ворчливо возразил Джонсон, — если мы сделаем фильм вроде этого? Вы с ума сошли! А я — нет. И я не собираюсь совать голову в петлю.

— Как вы думаете, почему мы так настойчиво обговаривали вопрос о рекламе, об ответственности за режиссуру и производство? Вы же будете делать только то, что обусловлено контрактом. Мы отнюдь не хотим выкручивать вам руки, но вы же сколотили состояние, каждый из вас, работая с нами. А теперь, когда становится жарко, вы решили дать задний ход!

Маррс сдался: