Судьбы наших детей

— Во время следующего моего появления, друзья-верующие, — сказал он, — я расскажу вам притчу про людей, делающих то, что угодно, по их мнению, господу богу. Если хотите лучше понять эту притчу, прочтите на досуге все, что попадется под руки, про испанскую инквизицию. Когда я в следующий раз навещу Землю, я принесу вам Библию, переработанную в духе сегодняшнего дня. Еще я принесу вам краткую историю Марса, подлинную историю праведников, погибших за то, чтобы мир смог объединиться в Братство. Эта история не оставит равнодушным никого, у кого есть сердце.

Тут Рамфорд и его пес внезапно дематериализовались.

На космическом корабле, направлявшемся с Марса на Меркурий, на космическом корабле, на борту которого находились Дядька и Боуэз, автопилот-навигатор определил, что в каюте снова должен быть день.

Это был день после той ночи, когда Дядька сказал Боуэзу, что штука в кармане Боуэза уже никому не причинит боли.

Дядька спал, сидя у себя на койке. Его винтовка системы «Маузер», заряженная, со взведенным предохранителем, лежала поперек колен.

Боуэз не спал. Он лежал на койке у противоположной стены. Боуэз всю ночь не смыкал глаз. Он мог, если бы захотел, легко обезоружить и убить Дядьку.

Но Боуэз рассудил, что друг ему нужен больше, чем приспособление, заставляющее людей выполнять приказы. К тому же за ночь Боуэз здорово усомнился в правомочности своих привилегий.

Не остаться одному, не трястись вечно от страха — Боуэз решил, что в жизни это самое главное. И в этом настоящий друг может помочь больше всех.

Каюта наполнилась странными звуками, напоминающими кашель. Это был смех. Странным он казался оттого, что Боуэз давно разучился смеяться над теми вещами, которые веселили его сейчас.

Он смеялся над дикой переделкой, в которой побывал, — над всей своей службой в армии, над своими привилегиями, над всем тем, что считал когда-то прекрасным.

Смеялся над собственной тупостью: ведь он позволил сделать из себя игрушку — позволил черт знает кому и черт знает с какой целью.

— Боже мой, браток, — громко воззвал он, — чего мы болтаемся в этом космосе? Почему на нас такая одежда? Кто заправляет всей дурацкой игрой? Как мы вообще очутились в этой консервной банке? Почему мы должны в кого-то стрелять там, куда летим? Почему они должны стрелять в нас? Почему? — кричал Боуэз. — Браток, ты не знаешь почему?

Дядька проснулся и навел свой маузер на Боуэза. Боуэз продолжал хохотать. Потом вытащил из кармана коробку и швырнул ее на пол.

— Мне она не нужна, браток, — сказал он. — Ты молодец, что выпотрошил ее внутренности. Она мне не нужна больше. — А потом заорал: — Не нужна мне вся эта мерзость!

Сокращенный перевод А.Санина

Джеймс Уайт Рождественский сюрприз

Развалясь на пушистом ковре возле кроватки младшего брата, Ричард наблюдал, как собирается поодиночке вся компания.

Первым прибыл Лайам в толстом свитере поверх тесноватой пижамы: в доме его родителей нет центрального отопления. Вслед за Лайамом появилась в ночной рубашонке Маб: ее родителям центральное отопление вообще без надобности. Грег, едва попав в детскую, тут же споткнулся о грузовик Бутуза — ведь на родине Грега сейчас день, а проникающие в детскую лунные лучи светят тускло, ничего толком не разглядишь. Невольно поднятый Грегом шум не разбудил взрослых, но взбудоражил Бутуза, который азартно затряс решетку своей кроватки и лишь с трудом угомонился. Последней материализовалась Лоо, как обычно в потешном длинном платьице; она постояла, поморгала глазами и примостилась на кровати Ричарда вместе с остальными.

Теперь можно открывать собрание.

Расследование шло как нельзя лучше, но Ричард неизвестно почему волновался, хоть и утешал себя тем, что волнение — признак возмужания. Ведь папа и другие взрослые волнуются чуть ли не на каждом шагу. А Ричарду целых шесть лет.

— Прежде чем заслушивать отчеты, — начал он официальным тоном, — подумаем про токол последнего собрания.

— Может, без токола обойдемся?.. — сердито буркнул Лайам. Его сосед Грег внятно пробормотал несколько бессмысленных слов, которые, по сути, сводились к той же идее. Маб, Лоо и трехлетний братишка Ричарда Бутуз просто-напросто излучали нетерпение.

— Тихо! — прикрикнул Ричард явственным шепотом и уже беззвучно продолжил: — Надо непременно думать про токол, взрослые про этот самый токол даже пишут, мне сам папа говорил. И не шумите, когда разговариваете, я и так услышу…