Судьбы наших детей

В лечебнице Дядьке настолько очистили память, что ему пришлось заново учиться ходить и двигать руками. Ему вколотили в голову, что такое боевой дыхательный паек, или БДП, и как им пользоваться, чтобы дышать и жить, ибо кислород на Марсе отсутствовал.

В лечебнице Дядьке также объяснили, что у него в голове имеется маленькая антенна. Ее назначение — причинять боль во всех тех случаях, когда он будет поступать не так, как надлежит хорошему солдату. Кроме того, через антенну он будет получать приказы и слышать барабанный бой, под который надо маршировать. Дядьке сказали, что такие антенны есть в армии у всех без исключения, в том числе у докторов, медсестер и высших военачальников. У них в армии полная демократия, так сказали Дядьке.

Дядька решил, что, должно быть, это очень хорошая армия.

В лечебнице Дядьке продемонстрировали, какую боль может причинить антенна, если он поступит не так, как надлежит хорошему солдату.

Боль была ужасающая.

И Дядька волей-неволей согласился: да, только сумасшедший способен нарушить свой долг.

В лечебнице Дядька узнал и самое главное правило: выполняй прямой приказ без колебаний.

И вот, стоя теперь на железном плацу, Дядька думал, что многому придется учиться заново. Ведь в лечебнице его научили далеко не всему, что может пригодиться в жизни.

Тут антенна вынудила его стать по стойке «смирно», и все мысли исчезли. Затем она вновь скомандовала «вольно». Потом опять — «смирно», потом приказала вместе со всеми произвести ружейный салют и снова поставила вольно.

Дядька снова начал думать, снова начал ощущать окружающий мир. Вот, значит, какова жизнь, думал он, то пустота, то ощущения, да еще в любой момент может возникнуть эта дикая боль, если сделаешь что-то не так.

Маленькая, низкая, быстрая луна плыла в фиолетовом небе над головой. Дядька не знал, отчего это пришло ему в голову, но подумал, что луна движется слишком торопливо. И это показалось ему неправильным. И еще он подумал, что небо должно быть голубым, а не фиолетовым.

К тому же Дядьке было холодно, и он хотел, чтобы стало теплее. Вечный холод казался столь же неправильным, как торопливая луна и фиолетовое небо.

В это время командир дивизии Дядьки говорил с командиром полка Дядьки, затем командир полка Дядьки говорил с командиром батальона Дядьки, командир батальона Дядьки — с командиром роты Дядьки, командир роты Дядьки — с командиром взвода Дядьки, командир взвода Дядьки — с командиром отделения Дядьки, которого звали сержант Брэкман.

Брэкман подошел к Дядьке и приказал подойти строевым шагом к человеку у столба и душить его до тех пор, пока он не испустит дух.

И Дядька подчинился, ведь это был прямой приказ.

Он направился к человеку у столба. Он маршировал под сухой жестяной бой барабана, проникший в его голову через антенну.

Каррам-каррам-каррам-каррамба!
Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба!
На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе — тум-ба!
Ррум-ба-ррум-ба, ррум-ба-ррум-ба!

Подойдя к столбу, Дядька мгновение колебался, потому что рыжеволосый парень выглядел донельзя жалким и несчастным. Но тут же голову Дядьки пронзила предупреждающая боль, как первая трель вгрызающейся в зуб бормашины. Дядька взял рыжеволосого за горло, и боль тут же исчезла. Но он пока не сжимал руки, потому что парень силился что-то ему сказать. Дядька недоумевал, почему парень молчит, но потом догадался, что это антенна приказывает ему молчать, как и всем остальным.

Но вот рыжеволосый титаническим усилием переборол волю антенны и, корчась от боли, заговорил.

— Дядька… Дядька… Дядька… — бормотал он, извиваясь в судорогах. — Голубой камень, Дядька… Двенадцатый барак… письмо…

Предупреждающая боль опять засверлила у Дядьки в голове.

И он, исполняя свой долг, принялся душить рыжеволосого парня и душил до тех пор, пока лицо приговоренного не почернело и язык не вывалился наружу.

Дядька отступил на шаг, стал смирно, повернулся кругом и промаршировал на свое место под грохот барабанной дроби:

На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе — тум-ба!
Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба!
Рум-ба, рум-ба.
Ам-ба. Ам-ба.

Сержант Брэкман кивнул Дядьке и выразительно подмигнул.

И вновь десять тысяч солдат вытянулись по стойке «смирно».

Ужаснее всего было то, что мертвец у столба, гремя цепями, тоже силился стать смирно. Но это ему не удавалось, не потому, что он был плохим солдатом, а потому, что он скончался.

Теперь общий строй раскололся на отдельные прямоугольники. Солдаты уходили с плаца и ни о чем не думали. В голове у каждого звучала барабанная дробь.