Судьбы местного значения (СИ)

В ушах стоял звон. В глазах троилось. Тошнило. Все болело, будто взяли за шиворот и шваркнули об землю со всей дури. Неужели так с двух ящиков бабахнуло? Или в быки больше взрывчатки заложили? Чичерин осмотрелся. Рядом бойцы еле шевелятся и беззвучно рот разевают. А что там немцы? Не успел лейтенант приподняться и посмотреть на тот берег, как сверху начали падать кровавые ошметки. Люди шарахались от них как от гранат. А лейтенант не мог оторваться от коровьей головы частично без шкуры, без одного рога и без челюсти, и с единственным глазом. Говядина лежала на бруствере, и казалось, что мертвый зрачок пронзает лейтенанта насквозь.

Позади кого-то вывернуло. Лейтенант вздрогнул и оглянулся. Степаненко утирал рот, косясь на нечто у толстенной сосны.

— Не… смотри… командир… — выдохнул сержант между спазмами. — Там…

Чичерин взял себя в руки и повернулся к мосту. Но все же взгляд задержался на говядине…

От моста мало что осталось. На месте центрального быка плавает бревно, и множество мусора. Показалось, что река в этом месте стала шире. Даже настил съезда исчез, а он больше на самой земле лежал. По берегу сдуло весь камыш. И все вокруг было усыпано красным…

А где танк? Башня валялась в канаве, в которую Чичерин с Юркой с первыми выстрелами скатились. А корпуса не видать. Утоп?

После взрыва стрельба смолкла, будто контузило вокруг всё и вся. Но немцы очухались первыми — пулеметными очередями прошлись по гребню. Где-то на том берегу взревели танки.

Первым опомнился Степаненко:

— Уходим, лейтенант! Уходим!

Чичерин развернулся и его взгляд зацепился за то, что было когда-то человеком. Сержант, недолго думая, подхватил оцепеневшего лейтенанта и поволок вглубь чащи. Следом побежали уцелевшие бойцы. Первый снаряд лопнул где-то вверху, попав в сосну. Взвизгнули осколки, впиваясь во все вокруг. Степаненко с Чичериным рухнули на землю. Но сержант вновь вскочил и потащил командира, держа за шиворот и ремень. Чичерин хотел рявкнуть, но разом заткнулся, увидев еще одно разорванное тело…

— Взрыва-ай! — отдалось в ушах.

Рявкнуло. Еще раз. Бойцы быстро уходили вглубь чащи. Снаряды рвались на бровке и среди стволов. Вскрикнул один красноармеец, второй… раненых подхватывали и тащили дальше. Чичерин бежал, падал, его тут же подхватывали. В глазах мелькали сосновые стволы, по лицу нещадно хлестали ветки — подлесок густел.

Как-то неожиданно выскочили на грунтовку и попадали, тяжело дыша.

У реки еще грохотало. Кого там немцы обстреливают? Или со злости долбят?

— Уходить надо… — выдохнул сержант. — Немцы переправятся, и преследовать будут.

Чичерин лишь согласно кивнул, сил говорить не было. В голове еще гудело от контузии, кружилась голова и немного подташнивало. Но это еще ничего, стоит задуматься, или прикрыть глаза, так вспоминается картинка пережитого ужаса…

Лейтенант тряхнул головой, пытаясь отогнать видение, потер лицо. В руку сунули флягу. Глотнул, в голове немного прояснилось.

— Надо наших предупредить, товарищ лейтенант.

Чичерин кивнул. И сразу вспомнил: «Сюда движется танковый клин немцев… ноги в руки, и выдвигайся в расположение полка, доложи про все, пусть готовятся к обороне, а сам, как носитель ОГВ, к своему начальству с тетрадью… и не вздумай попасть в плен. Если информация попадет к немцам…».

Плохо слушал друга. Плохо. Действительно, тетрадка никаким образом не должна достаться врагу.

— Первый раз под обстрелом? — неожиданно спросил сержант.

— Первый, — признал Чичерин.

— Ничего, — вздохнул Степаненко, — привыкнете, товарищ лейтенант госбезопасности.

Канонада у реки стихла. Все тревожно посмотрели в ту сторону. Сержант с лейтенантом переглянулись.

— Построй людей, сержант.

Пока бойцы строились, Чичерин посмотрел на планшетку и вздрогнул — вся иссечена и край пробит. Быстро открыл, проверил тетрадь и облегченно выдохнул — цела.

Прошелся вдоль строя. Что-то мало бойцов выскочило. Стоит четырнадцать, из них половина легкораненых, а по виду контузию имеют почти все. Еще трое тяжелых, без сознания.

— Бойцы! Товарищи!.. — начал Чичерин и сбился. Надо что-то сказать. Правильное, необходимое. Но все слова вдруг потерялись.

— Товарищи, — повторил лейтенант тише. — Вы сами все видели. Враг, он… это не люди. Нелюди это. И наш долг истреблять его. Беспощадно! — И тут вспомнилась строчка из тетради. Спорная, как показалась вначале строчка. — Бить врага надо так, чтобы враг умирал за свою родину!

Лица бойцов посветлели. Значит — правильно сказал. Вот и сержант согласен.

— Правильно говориш командыр! — воскликнул правофланговый боец. — Оны звэри! Их рэзат надо!

И вновь одобрение среди красноармейцев.

— Как тебя зовут, боец?

— Красноарээц Умар Абадиев!

— Отлично, боец! — улыбнулся лейтенант. — Резать тоже будем. Я, как старший командир, беру командование на себя. Приказываю проверить оружие, боеприпасы и доложить сержанту. Затем выдвигаемся на восток, на соединение с частями Красной армии. Вольно!

Солнце жарило нещадно. Дождя бы. На западе виднеются тучи, и слышны редкие грозовые разряды. Догонит ли гроза?..