Судьбы местного значения

– Знакомо… – вздрогнул Чичерин, наконец сложив очевидное. А еще вспомнил, что в распоряжении напрямую говорилось про упоминание «Феникса», а он протупил под впечатлением от гибели друга. Еще он понял, что капитану можно доверить его тайну.

– Товарищ капитан госбезопасности… вот!

Лукин уже собрался напомнить лейтенанту про ненужный официал, но тот нервно расстегнул свой планшет и вынул тетрадь…

* * *

Горянников отстранился и оглядел Бесхребетного.

– Гляжу, помотало тебя, – констатировал капитан. – Морщинами покрылся, поседел.

– Поседеешь тут, – криво усмехнулся Семен. – Неделю по тылам. Немцам так насовал, что за пятки кусали, пока до своих шел. А дошел, думал – вздохну спокойно, так свои бить стали.

– Ну, это мы уладим.

Горянников развернулся. Атмосфера в светлице поменялась. Сумароков смотрит с прищуром – во взгляде интерес. Комбат и ротный тоже поняли, что сценарий сменился, поэтому сидят, словно лом проглотили, но косятся на политруков – чувствуют крайних. У Кибича сосредоточенное лицо, но глаза выдают – тревога в них. Что интересно, от родственника он чуть отсел. Сам Мануилов угрюм.

– Значит, это и есть ваш дезертир и сын кулачий?

– А что, это не так?

Капитан шагнул ближе и, нависая над Мануиловым, медленно произнес:

– Я задам вопрос иначе: почему вы решили, что товарищ Бесхребетный сын кулака?

Мануилов начал плести что-то про карточку красноармейца, что он видел её и слышал разговор двух сотрудников в отделе НКВД…

Капитан заметил, как сузились глаза Сумарокова. Ротный и комбат напряглись, Горянников скрипнул зубами, а Кибич нервно дернулся. Он явно хотел одернуть родственника.

Итак, что мы имеем? – подумал Горянников. Преступная халатность сотрудников НКВД, допуск к личной карточке красноармейца, со спецотметкой. Преступная деятельность политрука. Но что делать с этим типом, можно решить потом, а пока…

– Ковалев! – крикнул он в дверь. И появившемуся сержанту распорядился вывести политрука и присмотреть за ним. – А вам, Максим Алексеевич, я рекомендую хорошо подумать, перед нашим последующим разговором.

Когда Мануилова увели, Горянников посмотрел на оставшихся.

– Кто не понял, что произошло?

– Спецучет? – спросил Сумароков.

Когда капитан кивнул утвердительно, присутствующие переглянулись, с явным недоумением.

– Товарища Бесхребетного я знаю десять лет, – сказал Горянников. – Очень хорошо знаю. Подробности вам знать необязательно. Ясно? Вижу, что ясно. А теперь, товарищ полковой комиссар, товарищи командиры, прошу оставить нас.

Комиссар, комбат и ротный вышли. Горянников тронул ранец и глянул на Семена.

– Это твоё, как я понял? Проверь – все на месте?

Семен быстро просмотрел содержимое ранца.

– Вроде все на месте. Боеприпасы тоже. Немецкие документы упакованы были, сейчас вразброс. По количеству не уверен… – тут он коснулся шоколадной упаковки. – Та-ак…

Бесхребетный достал упаковку, открыл, заглянул внутрь.

– Одного батончика не хватает.

– И? – нахмурился Горянников.

– И что? – одновременно спросил Сумароков.

– Это спецшоколад с первитином. Вот в надписи есть. Снимает усталость и сонливость, повышает работоспособность… твою ж мать!

– Мануилов батончик съел, – пояснил Семен. – А я все думал, чего он так взбесился?!

– Взбесился?

– Побочное действие – остро влияет на нервную систему. А Мануилов недавно скандал устроил. Вывел меня и чуть самолично не расстрелял. Комбат с ротным не дали – револьвер выбили и политрука увели.

– Так, стоп! Ранец, мешок и оружие хранилось у ротного. Ковалев! Старшего лейтенанта Мартынова позови.

Вместе с ротным явился комбат, но выгонять капитана Горянников не стал.

– Товарищ старший лейтенант, вы самостоятельно осматривали содержимое ранца?

– Да, но посмотрели только немецкие документы. Вещмешок не трогали. Понимаем, что…

– Это хорошо, что понимаете, – кивнул Горянников, – а кроме вас еще кто-то осматривал изъятое?

– Командир полка, но ни к чему не прикасался. Еще политрук Мануилов. Вещмешок трогать не стал, а в ранец заглянул и достал шоколад. Я пытался его остановить, но один батончик он успел съесть.

– Когда это случилось?

– Поутру, в девятом часу.

– Так, а когда политрук стал неадекватен?

Комбат с ротным переглянулись.

– Где-то в три дня примерно или чуть позже.

– Ясно. Свободны.

– То есть в этом шоколаде имеется средство, влияющее на психику? – спросил Горянников, взяв упаковку.

– Первичное действие другое, – ответил Бесхребетный, будто что-то припоминая, – психическая стимуляция препарата вызывает прилив сил, время действия зависит от организма. Но впоследствии есть обратный эффект – у неустойчивых вызывает расстройство и психоз.

– О как! – удивились Горянников и Сумароков. Особенно капитан. Он как-то странно посмотрел на Бесхребетного, затем на упаковку.

– Zotter. Pangerschokolade. Mit lorbeer und pervitin, – прочитал капитан задумчиво. – Хм, интересно…

– Интересно, – продолжил мысль Сумароков, – а откуда такие необычные познания?

И оба пристально посмотрели на Бесхребетного. А он взглянул выразительно на капитана, затем на лейтенанта.