Судьбе вопреки

Я активно кивнула, затем приняла обезболивающее и еще какие-то таблетки, на тюбике с которыми Григорий дружелюбно написал «Чтобы сразу не померла», после чего завязала пуанты и поднялась на сцену. Макс расщедрился и отпустил массовку на перерыв, предупредив, чтобы много не ели и далеко не разбредались. Мы остались втроем.

Я. Он. И освещенная сцена.

А еще три тысячи пустующих бархатных кресел, на которых через десять часов рассядутся зрители. Они придут за новыми впечатлениями, за эмоциями, за возможностью прожить чужую жизнь, порадоваться и погрустить вместе с героями. Они все будут смотреть на меня, но жить историю я буду для одного человека: своего дедушки. Обвела взглядом темный зал, кутающийся в задумчивый полумрак ожидания, и остановилась взглядом на зависшей в воздухе центральной ложе. Пять широких бархатных кресел, столики для напитков и закусок, напольные подсвечники. Сейчас было так тихо и спокойно, что не верилось в реальность происходящего. Пока Макс решал какие-то вопросы с администратором, я размялась, прошлась по залитой бело-розовыми лучами сцене и потрогала ладонью пол. Деревянный! Такая редкость, что почти не верится. Узкие шершавые доски, покрывающие всю сцену, идеально подходили для танцев: не скользили, но и не цеплялись. Сделала несколько движений, покружилась в туре, прыгнула жете и осталась довольна. На авансцене сияли софиты, скрывающие от меня первые ряды кресел и стоящего в проходе Ронхарского.

— Как ощущения?

— Непередаваемые! — произнесла негромко, обхватив себя руками, по которым мурашки пошли. Руками! — Лигари не помешает? Не уверена, что их получится замазать…

— У Эллы по сценарию никаких символов на руках нет, — произнес он, легко взбегая на сцену по боковой лестнице и, когда добрался до меня, мягко погладил бледнеющую вязь рун. — Если не получится замазать — оставим. Повеселим прессу.

— Это, вообще-то, наказание фетроя пятого дистрикта!

— Ты уникальная, Ландрин, — улыбнулся Максимилиан. — Лигари, фетрои, большая сцена… Ты становишься роковой женщиной.

Ага. Вчерашний пустынный мертвоед, что пытается взлететь устрашающим аркхом. Вчера мыла полы, а сегодня порхаю по этим самым полам на новеньких атласных пуантах. Мечты сбываются? Или мне нужно знать свое место и занять его, пока не спустили с небес на землю.

— Что, Аллевойская, струсила? — он с вызовом посмотрел на меня, и я вскинула подбородок.

— Не дождетесь! Сегодня мы поднимем зал, или я не Александрин Флер Аллевойская-Сайонелл!

Не пальцем делана! Отец-то, оказывается, родственник правящих пятого дистрикта! Так что я не имею права опорочить нашу фамилию. Ни одну из наших фамилий! Жаль, что мама не сможет присутствовать на моем выступлении…

— В таком случае, с самого начала. Затем отработка сцен с групповкой, после обеда генеральный прогон в костюмах и с массовкой. Ну, а после — гримироваться и дебют!

От слова «дебют» мурашки принялись танцевать лихорадочный танец древних индейцев зумба-юмба по всему телу, а внизу живота проснулись бабочки. Ух! Страшно-то как! Страшно захватывающе!

Погас свет, зазвучала музыка. Сейчас во время репетиции это была запись, но на выступлении и генеральном прогоне аккомпанировать будет оркестр. Но даже записанная мелодия в зале с шикарной акустикой звучала так, что заслушаешься. Тильда оказалась права. Не в том, что я скажу ей спасибо за волдыри и чесотку, а в том, что тело само вспомнит движения. Их невозможно не вспомнить. Их не получится забыть, даже если постараться.

Постановка рассказывает историю двух влюбленных. Первая встреча, яркая, насыщенная, на балу у консула, начинается в танцевальном зале и заканчивается в саду. Питер готов сорвать первый поцелуй с губ юной и влюбившейся в него по уши дочери посла, но их разлучает охрана. Питер — всего лишь помощник адвоката и, по мнению отца Эллы, совершенно не подходит его дочери. Вот только не занимает юную героиню экономика и политика, втайне от отца она танцует блюз, такой же взрывной, светлый и оптимистичный, как сама Элла. Проходят дни, героиня уже не надеется снова встретить парня с ясными карими глазами, в которого влюбилась по уши, но на одной из блюз-вечеринок, куда она сбегает поздно вечером, они сталкиваются вновь. Танцуя в паре, понимают, что чувствуют друг друга, как никто. Они живут танцем, дышат им, продолжают друг друга под музыку, сливаются воедино духом и телом. После такого врозь — подобно смерти. В эту ночь Элла и Питер сбегают из дома, долго скитаются, подрабатывая уличными выступлениями, тем и зарабатывая себе на жизнь. Питер бережет ее, как может, но однажды сильно заболевает. Элла смиряет гордость, приходит в дом отца на поклон, умоляет его спасти любимого. Отец соглашается, если Элла выйдет замуж за градоначальника — в летах, но уважаемого фета, а о Питере забудет раз и навсегда. Не остается выбора у героини — самой ей любимого не спасти.