Судьба зимней вишни

В детстве я очень увлекалась книжкой «Мир криминалистики», а потому достаточно хорошо представляла себе теорию Ломброзо. По моим представлениям, Коваленко должен был оказаться мрачным типом с узким лбом, выдающейся вперед челюстью и ярко выраженными надбровными дугами. Однако открывший мне дверь мужчина совсем не походил на убийцу.

У него было приятное круглое лицо, открытый взгляд, и весь он был какой-то домашний, пухленький и уютный.

– Это вы полковник Коваленко? – на всякий случай уточнила я.

– Я. – Он говорил хорошо поставленным мягким баритоном, который делал его еще уютнее.

Я глубоко вдохнула и выдала заготовленную тираду о моем журналистском интересе к его персоне. Коваленко посторонился и пропустил меня в квартиру. Мы сидели на кухне и пили чай с булочками. В доме вкусно пахло корицей, и булочки были еще теплые, из чего я сделала вывод, что их испекли совсем недавно. Странно, ведь в квартире, кроме нас, никого нет…

Словно угадав мои мысли, полковник рассмеялся:

– Это я сам пек. Жена к дочке на несколько дней уехала, так не сидеть же на бутербродах. Хотите, я вас еще и настоящим украинским борщом угощу?

Кастрюля с борщом выглядела очень заманчиво. Конечно, по правилам графа Монте-Кристо, нельзя есть в доме врага, но я вспомнила об этом очень поздно, когда несколько булочек уже удобно устроились на дне желудка, поэтому, немного подумав, я отправила туда же и борщ.

Размешивая ложкой сметану, Коваленко, которого звали Сергей Иваныч, рассказывал мне свою историю с Петровичем, стоившую ему военной карьеры.

– Ты, наверное, думаешь, что я нечестный человек? – говорил он. – Да нет, я человек обычный. Но как отказаться от добра, которое само плывет в руки? Ты знаешь, сколько сейчас военным платят? Вот то-то и оно. А у меня дочка школу заканчивала, жена как раз болела, им тоже хотелось по-человечески есть-пить-одеваться.

В общем, некрасивая, конечно, история, но на Сашку Корчагина я зла не держу. Когда он всю эту канитель завертел, я и так увольняться собирался. Мне место в банке предложили, хорошее, доходное место. Я ему тогда сказал, мол, помолчи ты недельку-другую, я в отставку выйду, ты мое место займешь и наводи тогда себе порядок на здоровье. А он на дыбы. «Я на место твое не зарюсь! – кричит. – Такие, как ты, всю армию позорят!»

В общем, плюнул я на него, подал рапорт об увольнении. А за неделю до того, как мне ему полномочия передавать, он приходит, лица на нем нет. Говорит: «Сергей Иванович, подпишите мне рапорт». Я так удивился, слов нет. Спрашиваю: «Чего это ты, правдолюбец, белены объелся?» А он: «Мне домой срочно надо, у меня семейные обстоятельства…»

Я-то знал, что у него мать пару лет назад умерла, сестра одна осталась, и подумал грешным делом, что она рожать без мужа удумала. В общем, все обиды позабыл и с рапортом ему помог. Так что мы из армии почти одновременно ушли. Он домой уехал, а я в банк свой устроился. Живу теперь, в ус не дую. И зарплаты хватает, и о сотнях оболтусов думать не надо.

Чем дольше я слушала полковника Коваленко, тем больше убеждалась, что он не убийца. Во-первых, мстить Петровичу ему было совершенно незачем – увольнение из рядов доблестных Вооруженных сил не нанесло ему никакой душевной раны. Да что говорить, все вокруг свидетельствовало о том, что в гражданской жизни Сергей Иваныч устроился совсем неплохо, гораздо лучше, чем в военной.

Полная раскаяния, я поведала полковнику о своих черных подозрениях. Он от души рассмеялся, но потом загрустил:

– Сашку-то жалко, – сказал он, – хоть и упертый он был до невозможности, но человек хороший. Точно кому-то дорогу перешел, за это и убили его, правдолюбца. Но я тут ни при чем. А ты, девонька, не лезь в это дело. Нечего из себя детектива корчить. Вот так придешь к настоящему душегубу, как сейчас ко мне, а потом найдут тебя где-нибудь в канаве.

Мы проговорили еще около часа, а потом я засобиралась на вокзал. Без сомнения, моя версия, по которой следы преступления тянулись в армейское прошлое Петровича, была ошибочной.

В поезде я пыталась придумать другую версию, но у меня ничего не получалось. Вдруг я вспомнила, что звонила Таракану. Когда я представила, как сейчас буду объяснять ему, что преступник, за которым он приехал, вовсе не преступник, мне стало плохо. Но у вагона людей в форме не было. С одной стороны, я обрадовалась, что избежала неприятных объяснений, с другой – возмутилась. А если бы меня и вправду собирались убить?..

Впрочем, и радость, и возмущение испарились довольно быстро. Я обнаружила Таракана у подъезда собственного дома. Он явно меня дожидался.

– Добрый вечер, уважаемая Алиса Михайловна, – прогундосил он, – давненько мы с вами не виделись. Вы куда-то уезжали?

– Да, в командировку ездила, – затараторила я, – по делам фирмы.