Я ждал, уже понимая, что она скажет дальше, но все еще надеясь на чудо.
Интересно, говорил ли Баррич с лордом Голденом. Быть может, Шут просто оставил подарки у королевы Кетриккен, чтобы она передала их Барричу. У меня на уме вертелось множество вопросов, но я не мог задать ни одного из них.
Сердце замерло у меня в груди.
Что сказать человеку, которого не видел шестнадцать лет? Передать, что ему не следует бояться моего возвращения? Что я не стану ничего у него отбирать? Что я люблю его, как любил раньше? Нет, не то. Сказать, что я его простил? Нет, ведь Баррич никогда не желал мне зла. Такие слова лишь увеличат груз, который он взял на свои плечи. Мне хотелось сказать ему тысячи вещей, но я не осмеливался ничего передавать ему через Неттл.
Слишком мало, но я заставил себя остановиться. Нельзя поддаваться минутным порывам. Мне нужно очень тщательно обдумать слова, которые будут обращены к Барричу через Неттл. Я не знаю, что ей известно и о чем она догадывается. Я мог лишь предполагать, что знает Баррич о событиях, которые произошли в моей жизни после того, как мы расстались. Лучше жалеть о непроизнесенных словах, чем о тех, которые уже никогда не вернуть.
Я должен дать ей ответ. Имя, которым она могла бы меня называть. И мне пришло в голову только одно слово.
Она кивнула — немного разочарованная, но все же довольная. В ином месте и времени Уит предупредил меня, что рядом со мной появились люди. Я стал выходить из сна, и Неттл неохотно меня отпустила. Я вернулся в собственное тело и некоторое время лежал с закрытыми глазами, напрягая все свои чувства. Я находился в каюте, рядом тяжело дышал Олух. Я ощутил запах масла, которым менестрель смазывал дерево арфы, и услышал шепот Свифта:
— Кажется, он спит.
— Нет, я не сплю, — спокойно ответил я, осторожно убирая руку с плеча своего подопечного. Потом я сел. — Я просто старался успокоить Олуха. Он серьезно болен. Очень жаль, что мы не могли оставить его на берегу.
Свифт продолжал с сомнением смотреть на меня. Менестрель Кокл двигался практически бесшумно, натирая корпус своей многострадальной арфы маслом. Я встал, наклонив голову, чтобы не задеть о низкий потолок каюты, и посмотрел на сына Баррича. И хотя он всячески избегал общения со мной, никто не освобождал меня от долга по отношению к нему.
— Ты сейчас чем-нибудь занят? — спросил я у Свифта. Он посмотрел на Кокла, словно рассчитывал, что менестрель вступится за него. Но тот молчал, и Свифт ответил:
— Кокл собирался сыграть несколько песен Шести Герцогств для жителей Внешних островов. Я хотел их послушать.
Я вздохнул. Если я намерен сдержать слово, данное Неттл, нужно, чтобы мальчишка держался поближе ко мне. Однако я уже испортил с ним отношения, пытаясь отправить домой. Слишком большая строгость не позволит мне завоевать его доверие. Поэтому я сказал:
— Можно многому научиться, внимая песням менестреля. Прислушивайся также к тому, что говорят и поют жители Внешних островов, постарайся запомнить хотя бы несколько слов их языка. Позднее мы поговорим о том, что тебе удалось узнать.
— Спасибо, — холодно сказал он.