Мне неприятно вспоминать о том, что произошло затем. У меня не оставалось выбора: я был вынужден силой заставить своего подопечного подняться на корабль. Но ужас настолько овладел Олухом, что он сопротивлялся, как только мог. Мне пришлось применить и физическую силу, и умение защищаться от ударов древней магии.
Естественно, Чейд и принц Дьютифул сразу поняли, что происходит. Я почувствовал, как принц пытается войти в контакт с Олухом и успокоить его, но красный туман ярости действовал ничуть не менее эффективно, чем защитные стены. Присутствия Чейда я даже не ощущал; вероятно, он уже истратил все свои запасы. Как только я оторвал Олуха от земли, намереваясь отнести его на корабль, в меня хлынул поток его Скилла. Телесный контакт сделал меня уязвимым. Он швырнул в меня весь свой страх, и я едва не обмочился — Олуху удалось разбудить ужас, таившийся в самой глубине моей души, память о тех давних мгновениях, когда смерть подступала ко мне вплотную. Я ощущал зубы «перекованного», впившиеся мне в руку, и стрелу, входящую в спину. Я взвалил Олуха на спину, но под тяжестью его ужаса рухнул на колени, и это вызвало новый взрыв гогота у матросов. Олух вырвался из моих рук, но остался стоять рядом, поскольку теперь нас окружало кольцо зрителей; по его лицу текли слезы.
Насмешки становились все более злыми, и они жалили меня значительно сильнее ударов маленьких кулаков Олуха. Я не мог схватить его, не рискуя сохранностью защитных стен, в то же время я опасался применить свой Скилл. Мне ничего не оставалось, как отрезать ему путь к отступлению, убеждая подняться на борт. Всякий раз, когда я делал к нему шаг, Олух немного отступал, приближаясь к трапу, а круг зевак отодвигался в сторону. Тогда Олух бросался на меня, вытянув руку, — он понимал, что стоит ему коснуться моей кожи, как защитные стены падут. И мне приходилось немного отступать. И все это время собравшиеся вокруг нас мужчины хохотали, перебрасываясь между собой репликами на своем грубом языке, призывая других посмотреть на стражника, который не в силах справиться с полоумным.
В конце концов меня выручил Уэб. Вероятно, громкий смех матросов «Секача» привлек его внимание. Он спустился по трапу, пробился через толпу и подошел к нам.
— Олух, Олух, Олух, — успокаивающе сказал он. — Пойдем с нами, дружище. Не нужно устраивать драку. Не нужно.
Я знал, что Уит можно использовать для того, чтобы оттолкнуть кого-нибудь. Кто из нас не отскакивал назад, спасаясь от клацающих зубов собаки или когтей кошки? И не только угроза вынуждает нас отступить, но и сила гнева животного, которая заставляет врага уйти с его дороги. Для человека, обладающего Уитом, умение отталкивать столь же естественно, как и бегство перед лицом серьезной опасности. Мне и в голову не приходило, что существует некая противоположная сила, позволяющая успокаивать и вести за собой.
Я не знаю, что Уэб делал с Олухом. И хотя поток Уита не был направлен на меня, я ощутил его присутствие. Он сразу же успокоил мое отчаянно колотившееся сердце. Мои плечи неожиданно опустились, и я понял, что больше не сжимаю зубы. На лице Олуха появилось удивленное выражение. Он раскрыл рот, длинный язык высунулся наружу, а маленькие глазки почти закрылись.
— Успокойся, друг мой, — негромко проговорил Уэб. — Расслабься. Пойдем, пойдем со мной.
Все знают, как выглядит котенок, когда мать берет его за шкирку. Именно такой вид был у Олуха, когда большая рука Уэба опустилась на его плечо.
— Не гляди вперед, — посоветовал Уэб Олуху. — Лучше смотри на меня. — Олух повиновался ему, неотрывно глядя в лицо Уэба, и тот спокойно отвел его на палубу корабля, словно быка за кольцо в носу.
Я дрожал, по спине у меня стекал пот. Кровь бросилась в лицо, когда я поднимался по трапу, а мне вслед летели насмешки зевак. Большинство из них немного говорили на языке Шести Герцогств. Они перешли на наш язык, чтобы я понимал их презрение. Я не мог сделать вид, что ничего не слышу, поскольку покраснел от стыда. К тому же мне было некуда направить свой гнев, поэтому ничего не оставалось, как молча шагать за Уэбом. Я услышал, что, как только я ступил на палубу, трап за мной поднялся. Я не стал оборачиваться, шагая за Уэбом и Олухом к шатру, поставленному посреди палубы.