Судьба по-русски

Он, с трудом сдерживая себя, сипато заговорил:

– При входе… в зал… какой-то выкидыш из толпы крикнул: «Батянька! Позвякай цацками-то!»

– И ты не ответил?! – почти заорал Сафонов.

– Понимаешь, он, паскуда, не меня обидел… Он ордена оскорбил… Ну, я… это… зашел в туалет и снял… Чтоб «цацками» не обзывали…

Перенес Юматов и такой удар. Но не думаю, что прошло для него это бесследно…

Тогда, в Колонном зале, он пытался скрыться за спинами ветеранов, быстро направляясь за кулисы. Сафонов дернул его за руку – задержал:

– Нет, Жорж, снимал ты награды в туалете, а вешать их будем здесь. При народе! – Он оглянулся по сторонам, призвал: – Милые женщины, помогите украсить грудь солдата!

Что тут началось! Бывшие летчицы, санитарки, радистки, а нынче бабуленьки, торопясь и приговаривая, смеясь и плача, стали прикалывать к костюму Юматова почетные знаки отличия, словно заново награждали его, но теперь не в окопах, а под светом хрустальных люстр…

Наш коллега едва владел эмоциями. Да и как тут было совладать с собой? В один день: оскорбление и почет, унижение и любовь, издевка и слава!..

А нервы у него были ни к черту!.. Да и жил он в последние годы, чего скрывать, нищенски… Все, что можно продать, было продано. (Кстати, об этом последнем «кадрике», грустном обстоятельстве его жизни, я рассказал в одной из передач телепрограммы «Человек и закон».)

Прокрутив в памяти ленту юматовской судьбы, позвонил я его жене Музе Крепкогорской (очень яркой характерной актрисе, снимавшейся у меня в «Любви земной» и «Судьбе» в роли деревенской сплетницы Фроськи):

– Что стряслось?!.

Захлебываясь слезами, плохо выговаривая слова, Муза рассказала:

– Умерла любимая Жоркина собака… Он же заядлый охотник и рыбак. Пошел он хоронить ее… Во дворе попросил дворника помочь ему… Похоронили… Зашли помянуть… Выпили… Потом я слышала, как дворник матерно ругался и все орал: «Значит, ты и артист говно, и ветеран говно, если живешь как бомж!..» – Муза надолго замолчала. Только стоны и рыдания слышались в трубке… – А потом… Потом… Выстрел!.. Все, Женя, я не могу больше!.. – брякнула трубка. Раздались гудки…

Был арест. Говорят, на допросах Георгий тупо твердил: «Я убил… Расстреляйте меня… Я жить не хочу!..» И так изо дня в день – ни словечка в свое оправдание.

Как там положено было по закону, по Уголовному кодексу – не знаю. Я не юрист. Но после окончания следствия, как раз в канун 9 мая, Юматова выпустили из Бутырской тюрьмы. Только на воле терзал он свое гордое сердце недолго – умер…

Прости нас, Георгий Александрович!

Реклама

Рынок ворвался в нашу жизнь так стремительно, ошеломительно и сумбурно, что, еще не успев опомниться от разного рода перемен, мы тут же стали захлебываться в рекламе. Никуда от нее не спрятаться: она навязчива, она давит, она раздражает своей пошлостью, нервирует своей агрессивностью, бесит своей «сверхпроходимостью»…

А тут еще актеры стали возмущать своих поклонников – известные мастера замелькали в рекламных клипах. Понятно, что артистов соглашаться на подобные «подвиги» вынуждает материальное обнищание. И творческое – тоже. В сумбуре экономических реформ производство кинематографа пришло в упадок, студии обезлюдели. Тысячи прекрасных актеров оказались за бортом жизни, без элементарных средств на (извините за каламбур) элементарное существование… Так что сегодня подобный способ выживания для артистов, к несчастью, становится привычным.

А когда-то, в 1964 году, на кинофестивале в Буэнос-Айресе, соприкоснувшись с миром капитализма, я был поражен странным, на мой тогдашний взгляд, поведением некоторых моих зарубежных коллег.

Был заключительный бал для участников фестиваля и гостей. Огромный зал в мигающих многоцветных огнях… Звучало знаменитое аргентинское танго. Мы – я и Вия Артмане, получившие за фильм «Родная кровь» приз под девизом «За красоту человеческой души», – не скрывая своей радости от успеха, кружились в гуще танцующих.

– Евгений, меня толкают, – пожаловалась мне Вия, пытаясь сохранить очаровательную улыбку.

Меня, правда, тоже пару раз пихнули. Но так не хотелось в этот вечер огорчаться, что я Виечке на ушко напел в ритме танго:

– Не обращай внимания… Здесь все толкаются!..

И все же в том же ритме танго нас понемногу оттесняли – к столикам, окружавшим танцевальную площадку в центре зала.

Мы подошли к столу, где сидели Лев Александрович Кулиджанов (глава советской делегации) и супружеская пара из нашего посольства. Они чему-то очень смеялись.

– Что смешного? – уже без улыбки спросила Вия.

Соотечественники, все еще хохоча, показали нам на телевизионную камеру… Оказалось: фестивальный бал передавался в прямом эфире на всю Латинскую Америку. Нам стало понятно – так вот почему коллеги, как мошкара к лампе, стремились под телеобъектив! Со стороны эта толчея действительно выглядела смешной. И одновременно неприятной.

– Зачем они так?

Дипломат не удивился нашей наивности и объяснил:

– Желание напомнить о себе. А здесь, как нетрудно догадаться, – реклама, и к тому же бесплатная. Как не воспользоваться таким шансом?..

Еще один эпизод.