Судьба по-русски

Одна «рожа» тут же тихо слиняла. А эта, пухлощекая, силясь оторвать мои руки от своего воротника, бормотала:

– Тише, тише, товарищ, тише!..

– Ты кто?! – не унимался я в бешенстве.

Вся моя группа собралась вокруг нас, «топтунов капусты».

– Бросьте его!.. Не связывайтесь с алкашом! – дружно советовали мне не на шутку взволнованные коллеги.

Отпустил я пакостника. Молча присели кто на что: на бочку, ящик, тачку… Вся моя группа фильма «Судьба». Устало закурили.

Стоявшая рядом женщина в грязном синем халате, со скрюченными пальцами на руках сказала:

– Это наш секретарь… Этого… Как его… Ну, партбюро…

Вмиг хохотом смыло усталость. Всем стало легче на душе.

– Нет, Евгений Семенович. С вашей популярностью и в милицию угодить недолго! – сказал Геннадий Цекавый, и снова на овощебазе раздался гомерический хохот…

Осенью 1992 года в городе Анапе проходил кинофестиваль под интригующим названием «Шок». В словаре русского языка Ожегова слово «шокировать» объясняется так: «Приводить в смущение нарушением правил приличия». Фестиваль привлек внимание зрителей и мастеров кино не только ласковым морем и песчаным берегом, но и предвкушением острых ощущений с экрана.

Как и следовало ожидать, откровенность и лихая раскованность режиссеров, создателей фильмов, у одних вызывала восторг, у других – ужас и возмущение. Шок есть шок.

Фестиваль удостоили своим присутствием известные кинематографисты. Каким-то образом жителям города и курортникам стало известно, что «фестивальщики» в такой-то день и час посетят базар. Что там творилось! Толпы народа заполнили не только площадь рынка, но и прилегающие к нему улицу и переулки. Наши автобусы еле-еле протиснулись через толщу жаждущих увидеть артистов «живьем». Вот где началось испытание популярностью!

Моя нога не успела коснуться асфальта, как очутился я в невесомости: меня понесли на руках… цыгане… В шуме, в гаме из золотозубых ртов доносилось: «Будулай»… «Евгений»… «Ромалэ»… В этом буйном шествии я испытывал и приятность, и неловкость… И все же «кайфа» было больше.

Цыгане спустили меня с небес в гущу базарного муравейника и разбежались. «Наверное, кинулись искать Хитяеву» – подумал я. Отряхиваю костюм – ляп, ляп по карманам: бумажника нет! Может, когда я кувыркался в воздухе, он выпал?.. А может?.. Одним словом, шок! И смешно, и грустно – купить фруктов оказалось не на что…

Говорят же люди: беда не приходит одна. Не успел я опомниться от торжественного шествия, как вдруг базарный шум, гам перекрыл истошный крик женщины, торговавшей арбузами.

– Оля! Глянь – Матвеев!.. – обращалась она к своей знакомой. – Ой, Боже ж мой, что ж я детям скажу?! Он же старый и плешивый!..

Было однажды и такое. Выхожу я на эстраду – слышу аплодисменты, те, которые, признаюсь, люблю. Вижу зрительские улыбки и свет в их глазах! Все хорошо. И тут, как на грех, заметил женщину в первом ряду. Сидела она, подперев щеку ладошкой, а в глазах – беспросветная тоска. Черт меня дернул обратиться к ней.

– Что с тобой, милая? – игриво спросил я.

Женщина, не меняя позы, тяжко вздохнула и жалобно так ответила!

– Лучше б я тебя не видела!..

Видно, бедная, ожидала, что на сцену выйдет что-нибудь этакое молоденькое, стройненькое. Ну, извините – чего нет, того нет!

Рассказанные истории почти все с оттенком юмористическим, но… Бывало и наоборот…

Случилось это в самом начале 90-х годов, после отмены комендантского часа, во время действия которого жители столицы немного передохнули от хулиганья, разбоев, грабежей, захлестнувших город. Позволили себе прежде времени расслабиться. Расслабился, конечно, и я – потерял, так сказать, бдительность.

Возвращался я из Центрального Дома работников искусств (ЦДРИ), где шумно и сытно отмечалось появление в России, в которой к тому времени с продуктами питания было совсем не блестяще, чудодейственного, как пытались всем нам внушить, препарата «Гербалайф» – для похудения. Как это по-нашему: живем чуть ли не впроголодь, а похудеть охота… Вот уж поистине загадочная русская натура…

Возле Киевского вокзала и в десятом часу вечера двигалась под моросящим дождем густая толпа несчастных людей: торговали с рук всем – кто чем мог. Тогда вся Москва превратилась в большой базар – чтобы хоть что-то заработать, люди стояли шпалерами даже вдоль улицы Горького, в сотне метров от Кремля, предлагая купить то, что отыскалось в домашних «закромах», или перепродавая то, что было куплено подешевле в другом месте… Ничего не поделаешь – свободное предпринимательство, рыночные отношения… Рынок, дикий, неорганизованный, но зато и мы сподобились войти в него…

Заметил я в толчее привокзальной площади женщину – она продавала пиво из авоськи. И показалась мне эта женщина маленькой, жалкой, беззащитной…

– Хочется взять у вас пивка, но не во что, – сказал я ей.

Женщина кинула на меня взгляд и узнала, ойкнула, запричитала: