Судьба открытия

И только спустя несколько месяцев после смерти отца Отто вспомнил: Ритц знает русский язык. Пусть прочтет, расскажет — за это ему платить не нужно.

Однажды, оставшись на ночное дежурство, молодой Крумрайх зашел в каморку швейцара.

— Ну как, старина, — спросил, — поживаете?

Ритц приподнялся, почтительно ответил:

— Данке шён. Понемногу.

— Не можете ли вы прочесть по-русски несколько страниц? Мне надо знать, о чем тут. — Отто достал из кармана записную книжку в кожаном, покрытом сеточкой трещин переплете.

— Да что вы, господин лаборант! — испугался Ритц. — Я позабыл. Я не смогу, наверно.

— А все-таки попробуйте. Взгляните.

Швейцар надел очки, долго рассматривал выцветшие, потускневшие строки.

— Формулы я сам понимаю, — говорил в это время Отто, усевшись за стол. — Тут цифры, чертежи — я это вижу. Да вы не бойтесь, я не скажу… Переводите смело! Я никому не скажу!

Старик-швейцар беззвучно шевелил губами. Так прошло полчаса.

— Господин лаборант! — проговорил он наконец. — Насколько я своим умом… Да-а… Эрзац! Рецепты здесь, как делать эрзац-сахар и эрзац-муку. Если верить, — добавил он, усмехнувшись, и отдал лаборанту записную книжку, — из воздуха сахар. Из дыма.

Когда Крумрайх-сын уже вышел в коридор, старик крикнул ему вдогонку:

— Эрзац!

Крикнул и вздохнул. Подумал: «Когда кончатся эрзац-времена? Уж хотелось бы съесть не эрзац — настоящую немецкую сосиску. Запить ее кружкой баварского пива. Боже мой!»

Отто вернулся к нему через минуту:

— Очень вас прошу, старина: сохраните в тайне!

— Будьте спокойны, господин лаборант! Будьте спокойны!

Но Отто Крумрайх уже не мог быть спокойным. Наоборот, с этого дня он потерял покой.

Сначала он решил: «Тотчас закажу перевод». Затем испугался этой мысли: если здесь такое изобретение описано, переводчик его обязательно присвоит. Опередит, патент возьмет. Нельзя же это допустить.

Он взял в библиотеке русско-немецкий словарь и несколько недель, слово за словом, сам переводил текст записной книжки. Даже похудел за это время: и приставки, и окончания слов, и семь падежей… Только тогда он понял, каких трудов стоило его отцу выучить этот «азиатский» язык. И все-таки без помощи Ритца не обошлось. По вечерам Отто заходил к нему, спрашивал, что значит та или иная фраза.

Постепенно раскрывался смысл телеграммы отца: «Храни, как величайшее сокровище».

Теперь Крумрайх-сын прищелкивал пальцами от удовольствия. Замурлыкал песенку:

Вен их ин дайне ауген зее…

Вот, подумал, приличный для него кусок! Вот его будущность!

Окрыленный восторгом, он не удержался — рассказал о записной книжке своему лучшему другу Лотару Кольхорстеру, тоже служащему «И. Г. Фарбениндустри». Попросил: «Пусть будет между нами». Лотар обещал. А через три дня доктор Фрейндлих вызвал Отто Крумрайха в свой кабинет, усадил в кресло и завел такой разговор:

— По закону, вы знаете, изобретения служащих являются собственностью фирмы. Это разумно и справедливо. Но, может быть, мы сделаем для вас исключение из правила. Не сами же вы, конечно, изобрели? Во всяком случае, господин Крумрайх… — Фрейндлих посмотрел на лаборанта строго; подумав, достал из ящика стола одну сигару, протянул ее ему, — во всяком случае, не будет ошибкой с вашей стороны, если вы мне покажете, какие у вас документы там… по синтезу, — он закончил шопотом, — углеводов.

Отто, побледнев и заикаясь, стал говорить, что не у него — у его матери, которая живет в своем имении под Кенигсбергом, действительно, есть какие-то принадлежавшие ранее отцу бумаги, но они разрозненные, не содержат ничего целого, не могут быть использованы.

— А матушка ваша, — перебил Фрейндлих, — не согласится их продать?

— Я спрошу, — ответил лаборант.

На этом разговор закончился.

У доктора Фрейндлиха в тот же день — позже, к вечеру — был еще другой разговор. Он позвонил по телефону в Швейцарию, в «нейтральную» страну; потребовал, чтобы его соединили с одним из директоров «нейтральной» фирмы «И. Г. Хеми».

Надо сказать, что швейцарская фирма «И. Г. Хеми» объявила себя «нейтральной» и «независимой» только накануне войны. Раньше она считалась филиалом концерна «И. Г. Фарбениндустри». А американские дельцы, тесно связанные с «И. Г. Фарбениндустри», тоже перед началом войны, заблаговременно, организовали свою фирму «Дженерал анилин энд фильм».

Швейцарская «нейтральная» фирма в военные годы была как бы посредником, звеном связи между хозяевами «Дженерал анилин энд фильм» в США и «И. Г. Фарбениндустри» в Германии.