Судьба офицера. Трилогия

- С чем пришел?

Не сразу ответил Кубанов, лишь после паузы сказал с грустью:

- Нельзя до утра разглашать приказ, но тебе скажу: тебя вместе с пулеметчиками передают в пехотную часть.

- В пехоту?! Обмотки, вещмешок за спиною, шинелька до колен? - горько спрашивал Оленич. - Может, хоть сапоги останутся?

- Но заметь, уже без шпор! - не удержался Кубанов.

- Иди к черту! У Истомина учишься язвить?

- Подружишься с капитаном, Андрей: вы вместе идете в пехоту! - Кубанов захохотал.

- Ну, ему там и место: какой из него конник?

- Что ни говори, а офицер он отважный. Можно сказать, железной воли человек. Помнишь, как он ходил с нами в Старобатовку? Как он поднял наших конников в рукопашную атаку в пешем порядке и сам первый кинулся со штыком на немецкого офицера? Чуть насквозь не проткнул… Чего вы так невзлюбили друг друга?

Оленич, казалось, уже не слушал друга, занятый мыслями о предстоящей разлуке с конем, потом все же проговорил:

- Я тебе завидую: ты останешься в кавалерийском полку, а мне сапогами пыль поднимать по фронтовым дорогам.

Кубанов глубоко сочувствовал Андрею, понимал его удрученное состояние и искал повод хоть словами облегчить его уныние и горечь.

- Может быть, это временно? Прикомандируют на какую-то одну операцию, а потом вернешься? Нам же придавали пехоту, когда мы ходили на Старобатовку. Не унывай! Мы же на одном фронте, свидимся… Да, послушай, Андрей, почему на тебя сегодня зол капитан Истомин?

- Я отпустил одного солдата на ночь: он откуда-то из здешних мест. Где-то рядом, в ближних горах его аул, родные. Это не понравилось капитану.

- Ты не имеешь права отпускать солдата на побывку.

- Знаю. Но ни комполка Крутова, ни начштаба в части не было. Алимхан Хакупов - боец надежный, проверенный в Минеральных Водах. Танк остановил. А тут рядом - родной аул, мать, отец. Отпустил я его.

- Может, обойдется? - начал успокаивать друга Кубанов. - Если ты веришь бойцу, то и он не подведет тебя.

Когда среди деревьев затерялась фигура Кубанова и ночь поглотила его шаги, Оленич подошел к Темляку, достал из кармана кусочек сахара и протянул коню. Тот опустил голову и осторожно губами взял угощенье, тихонько фыркнув одними ноздрями.

- Кто же завтра сядет на тебя, коник мой боевой? - негромко спросил Оленич, поглаживая рукой гладкую шею Темляка. - Куда нас забросят фронтовые пути? Встретимся ли мы с тобой? И признаешь ли ты меня? Может, Кубанову тебя передать? Достойнее хозяина не сыскать: тебя он любит сильнее, чем свою невесту, и тебе будет преданнее, чем ей.

3

Пока не началась переформировка, надо было разыскать госпиталь и проведать командира пулеметного эскадрона Воронина. Андрей вспомнил все, связанное с этим рослым, курносым, еще по-мальчишечьи нескладным, но уже вполне серьезным офицером.

После излечения в госпитале Оленич с группой призывников и выздоровевших после ранений бойцов прибыл в пригород Пятигорска, где размещался полк Крутова. Получив документы в штабе полка, привел свою группу в расположение пулеметного эскадрона, доложил о прибытии.

Воронин, чисто и щегольски одетый, как на парад, стоял на ступеньках между колоннами какого-то большого здания. Он выслушал рапорт и, поздравив с прибытием, подал команду:

- Коновод Кутепов! Ко мне!

- Я! - К ступенькам подбежал худощавый и пучеглазый, как кузнечик, сержант, совсем еще юный, наверное, не нюхавший пороха.

- Передать лейтенанту Темляка.

- Есть передать лейтенанту Темляка! - с готовностью выкрикнул сержант и тут же спросил: - Седлать? Кто поможет?

- Разговорчики! - с притворной строгостью прикрикнул Воронин, затем взглянул на Оленича: - Конь еще не объезженный. Предупреждаю. Но если хотите, можно смирного и неторопливого.

Оленич уловил нотки иронии в последних словах комэска и ответил:

- Хорошо, что не объезженный.

- Конь с характером. Сумеете подчинить его своей воле - лучшего никогда не найдете.

Темляк - молодой белой масти в голубоватых яблоках конь. Стройный, тонконогий, нетерпеливый, даже диковатый. Его вели под уздцы посланный сержант Кутепов и пожилой солдат, неопрятно одетый. Уже позже Оленич узнал, что это ефрейтор Еремеев, и взял его к себе связным. Темляк выгибал шею, бил копытом землю, сопротивлялся, натягивая поводки, даже стремился в знак протеста встать на дыбы.

- Нравится лошадка? - спросил Воронин.

- Красив! Как я понимаю, на нем еще не было седла.

- Прямо из табуна.

Оленич решительно подошел к коню, взял из рук сержанта и ефрейтора поводья, закинул их на коня, ласково погладил по блестящей шее. И тут же легко, мгновенно вскочил в седло, кажется, и стремени не коснулся…

То, что произошло, Андрей не мог постигнуть. Он умел обращаться с лошадьми, понимал их, и они понимали его. Почему же Темляк понес его? Может быть, конь ощутил неуверенность всадника? А может, наоборот: понял, что кончилась его вольная волюшка и явился хозяин? Говорят же, что кони очень тонко чувствуют всадника. Поэтому-то Темляк боролся отчаянно, из последних сил.