Судьба. На острие меча

— Садись уж, балагур, — беззлобно подтолкнув мужа к телеге, гномиха взобралась на её край и, дождавшись, когда мы все наконец-то усядемся, обратившись к Терму, скомандовала, — трогай.

— Куда? — камерлинец в задумчивости всматривался в три разделяющиеся дороги, — Авель, кажется, сказала, что мы направляемся к Ногатинской гати…

Да, я и правда так сказала, но теперь оставалось лишь определиться, в какой стороне эта самая Ногатинская гать находится. Как назло я этого не помнила. Не помнила и всё тут! Так, спокойно. Действовать будем методом исключения. Прямо — Куриный Лох и Ряженский перепуток прямо, значит, Ногатинская гать либо направо, либо налево. Только вот куда. Когда я проезжала её последний раз, мы ехали в Великомышинск, а к нему как не поверни, что направо, что налево всё едино вокруг города заворачивать. Вот чёрт.

— Давай направо, — дольше стоять на месте было просто опасно.

— Точно? — переспросил Тёрм, и я отрицательно покачала головой.

— Но, поехали, — вожжи взлетели над головой, и простимулированные надлежащим образом лошадки шустро рванули вперёд. Из-за большого валуна, перепрыгивая с место на место, показалась большая чёрная птица. Дятел — не дятел?.. Впрочем, я не слишком его рассматривала, а занятая предстоящей дорогой погрузилась в свои мысли.

Когда случайно бросивший взгляд за ворота стражник увидел, что повозка поползла в противоположную от гати сторону, у него зачесалось под мышками, но он тут же постарался успокоить собственную совесть. Ну, подумаешь, повернули не туда коней, ну, перепутали, с кем не бывает, покружат часок-другой и возвратятся, а если и наплели чего незнамо, так и что с того? Мало ли почему люди не желают говорить, куда направляются, может у них там тайна какая… Тайна, вот в чём дело… — Лагуст Роголист наконец понял, что его так сильно заинтересовало в узле с посудой, но тогда даже он сам не осознал, что вызвало его подозрения. Котелок. Большой походный котелок. Только теперь он понял, что такого котелка, литого из цельного куска меди, доброй гномьей работы несминаемого и не загрязняющегося, стоившего баснословные деньги просто не могло быть у городского лавочника. А что, если… стражник аж подпрыгнул. Его мысли завертелись вокруг этих двоих — мужа и жены. Он вспомнил портреты государственных преступников, развешанные на стенах по всему городу. Нет, невозможно, лица на рисунках были гораздо моложе… И всё же нечто общее в них присутствовало… А что если это их родители? Пока не поздно нужно пойти и доложить главному уряднику. Может за них даже полагается награда… Стражник сделал шаг к направлении караульного помещения, когда вдруг со всей отчётливостью осознал, что никакой награды не будет, наоборот, он может лишиться всего, даже головы, это же именно он их и пропустил, или же это не считается? Он снова вознамерился продолжить свой путь, но тут совершенно некстати вспомнил двух братьев, бросавшихся глупыми словами и решил не связываться. Награда наградой, а своя голова дороже…

Я смогла спокойно вздохнуть лишь, когда городские ворота окончательно скрылись из виду. Вскоре смешанный (хвойные и лиственные деревья чередовались друг с другом), прореженный топорами городских лесорубов лес сменился роскошными заливными лугами.

— По-моему, здесь где-то поблизости должна протекать речка? — гном вроде бы разговаривал сам с собой, но я поняла в чью сторону дует ветер, — а я где-то, — он сделал паузу, — краем уха, — снова пауза, — слышал, что вокруг Ногатинской гати одни зловонные болота… — он замолчал, молчала и я. А что было нужно сказать? То, что мы двигались отнюдь не в сторону Ногатинской гати мне стало понятно уже давно, и то что за нами до сих пор не было погони можно было рассматривать лишь как ещё одно счастливое везение.

— Куда собственно едем? — Ластику судя по всему не терпелось поговорить, впрочем он был прав, полёт нашей мысли до сих пор не улетал дальше, чем "выбраться за город". Теперь же, когда городские стены остались позади, стоило подумать, куда же мы в конце концов направляемся.

— Тёрм, — позвал полковника никак не желающий успокаиваться гном. Его супруга, удобно устроившись на баулах с вещами, мирно посапывала и в попытках завязать разговор не участвовала, — у вас есть план?

— План? — отозвался он, и я прямо физически почувствовала как у Каннера в голове заработали шестерёнки мыслительного механизма, — ну, у нас, понимаешь… конечно же… — признаваться, что у нас такого плана нет и не было, ему мучительно не хотелось, — в общем, нет.

— Браво, — я не смогла сдержаться от восторга, — героический поступок признаться в собственном легкомыслии…

— Милая моя, ты не права, — гном одарил меня своей обворожительной улыбкой, — легкомыслие — это когда Вы обжиратесь пирожными, а потом говорите, что вас пучит, здесь же не легкомыслие, а элементарная тупость. Любое доброе начинание начинается с построения планов, которые…

— Которые обычно благополучно проваливаются, — вставил своё слово наш неунывающий возница.