Судьба Конрада

Мистер Амос уставился на нее с таким видом, будто только что вспомнил о ее присутствии.

– Хуберт был вполне счастлив, управляя книжным магазином, – сказал он.

– Вовсе нет, – парировала моя мать. – Книжный магазин был моей идеей.

– Вы упускаете из виду две вещи, граф Амос, – вставил Габриэль де Витт. – Во-первых, возвышение вашего друга-актера означало, что вы обманываете короля, что является изменой. И, во-вторых, ваша попытка восстановить Столлери изначально была обречена на неудачу.

– Неудачу? – произнес мистер Амос и, подняв руку, обвел ею Большой Салон, гостей, канделябры, красиво раскрашенные потолки, золотые кресла и диваны. – Это вы называете неудачей?

– Неудачей, – повторил Габриэль де Витт. – Вы должны были заметить, что остальные здания, построенные на этом разломе вероятности – все без исключения, – являются пустыми руинами. Этот разлом вероятности – вроде сливной ямы. Рано или поздно он превратит Столлери в такие же руины, сколько бы магии вы ни использовали, сколько бы денег ни вложили. Подозреваю, на его содержание с каждым годом уходит всё больше денег… А, вот и сэр Саймон вернулся.

Габриэль де Витт отвернулся от мистера Амоса, на лице которого появилось выражение недоверчивого ужаса, когда сэр Саймон прошагал мимо юристов и чародеев. Конечно: на этом этаже он мог зайти в библиотеку через балкон и обернуться за несколько минут. Сэр Саймон подошел к Габриэлю де Витту, держа в одной руке резиновый мяч. В другой руке у него болтался мой фотоаппарат.

– Вот и мы, монсиньор, – произнес он. – Жертва заявляет, что убийца лишил ее жизни, поймав ее душу в этот фотоаппарат.

Мгновение я не мог дышать. Клянусь, мое сердце перестало биться. Потом оно резко заколотилось вновь, стуча в ушах, пока всё не стало серым и расплывчатым, и мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Я вспомнил, как оставил фотоаппарат на книжной полке, когда у Кристофера начались судороги. Я вспомнил, как вспышка ударила в лицо той ведьме, когда она начала накладывать на меня чары. И я вспомнил тот необычный журнал, иллюстрированный плохими рисунками. Не фотографиями – рисунками. Ведьма происходила из мира, где никто не осмеливался делать фотографии, поскольку это заключало душу в фотоаппарат. Я был убийцей. И я подумал, что в итоге действительно заработал себе Злой Рок.

Я смутно слышал, как Габриэль де Витт говорит:

– Я вынужден попросить задержаться всех присутствующих – либо в этой комнате, либо в Банкетном Зале со слугами. Я, мои люди или полиция должны опросить под чарами правды каждого.

Немалое число гостей запротестовало. «Я должен выбраться отсюда!» – подумал я. Осмотревшись, я понял, что нахожусь совсем близко к служебной двери. Меня оттеснили к ней, когда заходили люди с Габриэлем де Виттом. Пока Габриэль де Витт говорил:

– Да, это действительно может занять всю ночь, но речь идет об убийстве, мадам.

Я начал медленно и осторожно пятиться к этой двери. Я пятился, когда еще больше гостей принялись протестовать. Когда я добрался до двери, Габриэль де Витт говорил:

– Приношу свои извинения, но справедливость должна восторжествовать, сэр.

Я продолжал пятиться, пока дверь за мной не открылась – совсем чуть-чуть. Затем благодаря тому, что мистер Амос так много тренировал меня входить и выходить, я сумел взяться за дверь и выскользнуть за нее. Я позволил ей, закрываясь, прижать кончики моих пальцев, чтобы она не стукнула, и мгновение постоял, надеясь, что меня никто не заметил.

– Там Габриэль де Витт, да? – прошептал кто-то.

Я дернулся в сторону и увидел прижавшуюся к стене рядом с дверью Милли. Она выглядела почти такой же перепуганной, каким я себя чувствовал.

– И дом полон полицейских, – сказала она. – Помоги мне выбраться отсюда, Конрад!

Я кивнул и на цыпочках пошел к служебной лестнице. Я сказал себе, что Милли испугается гораздо больше, если я сообщу, почему мне необходимо выбраться отсюда еще более срочно, чем ей. И, когда она последовала за мной, я только прошептал:

– Где в основном находятся полицейские?

– Собирают всех горничных и кухонный персонал и отводят их в Банкетный Зал для допроса, – прошептала она в ответ. – Мне всё время приходится прятаться.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда, возможно, нам удастся выбраться через подвал. Можешь сделать нас невидимыми?

– Да, но они чародеи, – прошептала Милли. – Они нас увидят.

– Всё равно сделай.

– Хорошо.

Мы продолжили красться. Я не мог понять, невидимые мы или нет. Но, наверное, все-таки да, поскольку, направляясь к лестнице, мы проходили мимо лифта, когда из него появился полицейский, толкающий перед собой миссис Бэлдок и мисс Семпл, и никто из них нас не увидел. Обе экономки плакали – миссис Бэлдок мощно тяжело всхлипывала, а мисс Семпл проливала шумные потоки слез.

– Вы не понимаете! – рыдала мисс Семпл. – Мы обе работаем здесь почти всю жизнь! Если нас из-за этого прогонят, куда мы пойдем? Что будем делать?

– Не мое дело, – ответил полицейский.