Судьба (книга первая)

Глаза привыкли к темноте, и арчин ясно видел перед собой поникшую фигуру женщины — немое олицетворение скорби и бессилия. Где-то гулко бухнула и залилась басистым лаем собака. Ей немедленно откликнулись со всех концов аула, и несколько минут длилась суматошная собачья какофония. Потом постепенно всё затихло, брехнул какой-то запоздавший пёс и снова зашуршала ночь неведомыми шорохами у стогов колючки. Нет, разве надежде свойственно таиться во тьме, как вору? Вероятно, эта было что-то другое…

— Большое дело мы затеваем, — сказал арчин, — хлопотное дело, трудное. Противники наши не слабые — много расходов потребуется. Как вы смотрите на это?

— Всё возьмите, что имею! — горячо ответила Оразсолтан-эдже. — Коврик есть, который она сама выткала… Ох, только что закончила коврик… радовалась козочка моя бедная… Можно отдать коврик. Она потом отработает, рассчитается с женой Сухана Скупого… Половина коврика и так наша, а за другую половину расплатимся постепенно. Берите!..

Армии снисходительно усмехнулся.

— Ваш коврик — капля в море. Дело большое…

— Я девятерых сыновей предпочёл бы женить, чем за такое дело браться. Да не даром ведь у нас, у туркмен, говорится, лучше без веры остаться, чем без чести». Если вы согласны на всё, я готов постоять за вашу честь и за честь аула. Ничего не пожалею, последнюю рубаху отдам, а справедливости добьюсь, пусть даже останусь в чём мать родила.

— Всё, что в моих силах, в моей воле, на всё согласна! Бедная моя доченька… На всё пойду, только верните мне её.

— Ну, тогда решим так, — голос арчина зазвучал уверенно, по-деловому. — Сухан Скупой отвернулся от вас — хорошо. Он вас выгоняет из своего ряда — переселяйтесь к моему дому… Дочь вашу отберём — тоже возле себя кибитку ей поставлю. Вот так!.. Согласны?.. Будете вы, двое стариков, жить себе спокойно, работать в меру сил своих и ни от кого не зависеть. А есть и пить у нас… в доме будете…

Не будь Оразсолтан-эдже так расстроена, она уже по изменившемуся обращению арчина Мереда сообразила бы, что дело здесь нечисто. Но сейчас, даже целиком занятая своими горестными мыслями, она поняла, куда клонит арчин. Если перевести его слова с языка намёков на обычный, они звучали так: «Я помогу вам, но вы за это отдадите мне свою дочь».

После всего свалившегося на плечи Оразсолтан, её уже ничего не могло удивить. Она даже не упрекнула арчина, что он оказался таким же, как и Сухан Скупой, прикинулся лисой, а хватка волчья. С равнодушием бессилия она подумала, что по туркменским обычаям недостойно, когда родители невесты переезжают в дом зятя, становятся зависимыми от него. Принять зятя в свой дом — это другое дело, а перейти жить к нему — позорно. Потом она подумала о том, что арчин Меред далеко не молод. У него есть старая жена, у которой уже седеют волосы, та самая, что не дала лошадей для погони за похитителями; есть женатый сын, дочь, почти ровесница Узук, замуж выдавать скоро. Её Узук должна стать третьей женой этого человека!.. А что делать?.. Отняли у неё самое дорогое в жизни, в чужой колодец уронила она жемчужное ожерелье и теперь беспомощно заглядывает в чёрную глубину… Что ей выбирать? Два камня навалились на неё с двух сторон — попробуй выбери, который из них легче…

— С отцом бы надо поговорить, когда приедет, — попыталась вывернуться Оразсолтан-эдже. — Он, наверное, принял бы ваше предложение…

Но камни придавили ещё плотнее, не выпустили.

— Пока Мурада-ага ждать будем — время упустим, — настаивал арчин, понимая, что победа недалека, что женщина вот-вот уступит. — Рану надо лечить сразу, сами знаете. Застарелая рана самому лучшему табибу[30] не поддаётся… А потом — как я могу вызвать отца, если это целиком от Сухана Скупого зависит? А Сухан и пальцем не пошевелит в вашу пользу. Никак медлить нельзя. Если вы согласны, я завтра же поеду в город и заявлю, куда следует. Опоздать в этом деле — всё равно, что проиграть его: противники наши успеют подсунуть кому надо подарок, перетянут власти на свою сторону. А потом уж стену лбом не прошибёшь… Соглашайтесь, а то поздно будет…

Тяжелы вы, камни, бесчувственные глыбы! Оставить Узук у Бекмурад-бая, чтобы закатилась она вдали от отца с матерью, как падучая звёздочка; или отдать её арчину Мереду третьей женой? «По крайней мере хоть здесь будет, рядом со мной, — решила Оразсолтан-эдже, — коль уж доля ей такая тяжкая выпала. Хоть обниму перед смертью свою дочку, прижму её к материнской груди… Да и всё в родном ауле легче, чем в чужом.»

— Хорошо… — сказала она арчину. Судьбу свою, видать, бегом не обгонишь и конём не объедешь..» Беритесь… — И она всхлипнула, вытирая глаза,

Арчин поднялся, ободряюще сказал:

— Оразсолтан! Я знал, что вы умная женщина — понимаете свою выгоду и пользу для своей дочери. Значит, договорились окончательно. Завтра же с утра я возьмусь за дело!