Судьба. Книга 3

— Интере-есно!.. Может, ты и в чарджуйском Совете обвинишь меня, скажешь, что я — враг?

— Не буду обвинять. Надеюсь, что поумнеешь со временем.

— Я тоже надеюсь, что… ты поумнеешь.

— Ладно, Торлы, давай оставим спор! Ни к чему хорошему он не приведёт!

— Верно, ребята, кончайте, — поддержал Аллак и зевнул. — От споров только желчь разливается. Давайте отдохнём маленько. — И пошёл укладываться в тень.

За ним последовал и Торлы.

— Ложись и ты, Меле-джан, — сказал Дурды. — Я покараулю.

— Лучше я останусь, — попросил Меле. — Спать совсем не хочется. А ты — отдохни.

Дурды сумрачно глянул в сторону Торлы, но согласился:

— Карауль, если не устал. Но — только не усни! И вообще поосторожнее тут…

Меле понимающе кивнул.

Через несколько минут Дурды и Аллак уже спали. Торлы всё ворочался, устраиваясь поудобнее, никак не мог улечься. Мысль, гвоздём засевшая в голове, лишала его покоя. Почему товарищи не разделяют её? Из другого теста они слеплены, что ли? Предлагают им выгодное дело, а они от него, как от комара, отмахиваются! Разве только Меле…

— Не спишь, Меле? — негромко окликнул он парня.

— Караулю, Торлы-ага, — отозвался Меле. — А вы чего не спите?

— Блохи кусают, — пошутил Торлы и поднялся.

Меле смотрел на него насторожённо. Торлы подсел рядом.

— Берды и Дурды меня расстроили, не спится, — пожаловался он, ища сочувствия.

— Не стоит на них сердиться, Торлы-ага, — примирительно сказал Меле. — Они люди, которые верны своей цели.

— Цели, цели… — пробормотал Торлы. — Откуда известно, кто победит — большевики или меньшевики? Если большевики окажутся побеждёнными, значит эти твои люди до конца жизни будут гнуть спину на баев или погибнут где-нибудь бесславно. Другой дороги нам не дано.

— Это — так, — согласился Меле.

— Если так, то скажи об этом Дурды! Чёрт с ним, пусть хотя бы одного верблюда на двоих отдаст, а остальных четырёх ведёт в свой Совет! Мы бы с тобой, Меледжан, весь Иран и Туран объехали, свою выгоду нашли бы! Всю выручку по-братски поделим, а?

— Не согласится он, Торлы-ага.

— Если нас двое будет, согласится. К тому же Аллак— твой дядя, мы его на свою сторону перетянем.

— Дядя Аллак против Дурды не пойдёт, — покачал головой Меле. — Они давно дружат, они побратимы.

— Но зачем, скажи, выполнять им приказ какого-то Сергея! — возмутился Торлы.

— Сергей друг Берды, — пояснил Меле, — он помог Берды бежать из ашхабадской тюрьмы. Для Берды он тоже как брат, Берды во всём ему верит. А Дурды почитает Берды, как старшего брата, никогда его доверия не обманет. Нет, Торлы-ага, ничего не выйдет из вашей затеи. Лучше ложитесь спать.

Помедлив и пряча от Меле недобрый блеск глаз, Торлы сказал:

— Жаль, если не выйдет ничего… Вот у тебя жены нет ещё, у Дурды — нет, у Аллака — только название, что жена, калым ещё полностью не выплатил. Продали бы мы это оружие — сразу бы и семьями и землёй обзавелись, жили бы как люди. Эх, да что тут толковать со слепым о свете! — Он махнул рукой и ушёл под куст.

Ещё один перегон сделал маленький караван. Ему везло — никто не встретился на пути. Если так будет и дальше, то следующий привал парни сделают уже в Чарджоу.

После завтрака Торлы намекнул, что сегодня, вероятно, его очередь идти в караул. Но Дурды, не глядя на него, назначил часовым Аллака. Торлы, сделав вид, что ничего не случилось, улёгся первым. Его душили отчаяние и злость. Судьба совала богатство прямо в руки, а приходилось отказываться ради каких-то нелепых, непонятных убеждений, не сулящих никакой выгоды сегодня и завтра, и послезавтра, — вообще никогда. Попробуй, дождись ещё раз такого случая! Сто лет ждать будешь — не дождёшься!

Торлы осторожно приоткрыл один глаз. Аллак устроил свой наблюдательный пост на бугре, покрытом зарослями саксаула. Время от времени он вставал, оглядывал окрестность и снова присаживался в тень. Дурды и Меле спали сном праведников.

Стиснув от напряжения зубы, сдерживая дыхание, Торлы начал подбираться к Аллаку, сам ещё толком не зная, что сделает. Он уже не мог остановиться. Сила, толкавшая его на чёрное дело, была сильнее рассудка, сильнее чувств. Она схватила его, как коршун хватает когтистой лапой недельного цыплёнка, и поднимала ввысь, чтобы, выпустив, ударить о землю и убить. «Усни, Аллак, усни, пожалуйста! — горячо просил про себя Торлы. — Усни, что тебе стоит! Тогда всё будет хорошо… Усни!!»

Но исполнительный Аллак не собирался спать. Вот он приподнялся снова — совсем близко, рукой дотянуться можно! Торлы замер и перестал дышать. Аллак огляделся, не подозревая, что самая большая опасность таится в двух шагах. Приставив к глазам ладонь козырьком, он смотрел вдаль. Там было всё спокойно, и Аллак уселся на своё место.