Судьба гусара

Дальше поехали спокойно и быстро. Никакие волки уже не осмеливались попадаться на глаза. Давыдов на ходу перебрасывался словами с казачьим урядником: разъезд оказался из-под Черкасс, знакомые все места – по службе в Белорусском полку. Сразу вспомнились друзья-товарищи: закадычный дружок Алешка Бурцов, корнет Сашка Пшесинский, Лидочка… Ах, Лидочка… впору ли пришлось тебе присланное с оказией платье?

При мыслях о юной красавице Дэн неожиданно ощутил некую щемящую нежность, да так, что запершило в горле. Откашлявшись, Давыдов спросил урядника про Звенигородку. Местечко сие казак знал и даже как-то там бывал проездом. Даже знал ушлого капитана-исправника, Федора Петровича Ратникова, отставного майора! Знал. И Денису это было приятно.

Следствие по страшным убийствам в Звенигородке капитан-исправник все же довел до конца, освободив невиновных и отдав под суд злодея – купца Никифора Верейского. Последний, правда, вину свою не признал, но хотя прямых доказательств и не было, судья все же упек купчишку на каторгу. Потому как – купец, сословие податное, чего уж с ним миндальничать. А был бы вместо купца помещик? Ох, с такими хиленькими уликами вряд ли бы упекли. Что ж. Зло наказано. Все хорошо, что хорошо кончается. Однако Верейский-то – фрукт!

Между тем урядник взахлеб рассказывал про волков – оказался заядлым охотником. И про хитрость серых, и про ум, и про волчьи семьи, и про то, что главная там – волчица…

– Она, она все задумывает, все решает.

Волчица… Так этот белый волк, верно, все же не волк, а волчица! Только уж больно огромная – с лошадь. Или – это просто так показалось?

Молодец урядник, хоть немного отвлек от той жуткой картины, что поселила в сердце Дэна самый настоящий страх! И страх этот нужно было преодолевать во что бы то ни стало, любой ценой. Бросаться с самые безрассудные атаки, искать схватки, рваться в бой первым! Все для того, чтобы изжить, навсегда изгнать из себя тот жуткий ужас, что поселился в душе Давыдова после мосточка с истерзанными трупами французских, прусских и русских солдат.

Бросив поводья денщику, Денис Васильевич рысью проскочил по крыльцу, на ходу скидывая плащ… Остановившись перед дверью, перевел дух и, постучав, вошел, щелкнув каблуками…

– Ваше сиятельство, разрешите доложить!

– Докладывайте, штабс-ротмистр, чего уж! Что там еще стряслось?

Князь Петр Иванович Багратион – мосластый, поджарый, носатый – поднялся с лавки, одергивая обычный, с генеральскими эполетами, сюртук. Князь занимал обычный крестьянский дом – каменный, с покрытым желтой соломою полом, добротной самодельной мебелью и деревянной кроватью, на которой нынче лежала знаменитая бурка. Петр Иванович в походных условиях не признавал никакой роскоши, вот буркой и укрывался, да еще шутил, говорил, будто она у него заговоренная.

– Главнокомандующий приказал доложить вашему сиятельству, что неприятель у нас на носу, и нужно немедленно отступить! – поглядывая на озабоченных штабных офицеров, выпалил с порога Денис.

Багратион невозмутимо скривил губы:

– Говорите, неприятель у нас на носу? На чьем же носу, позвольте узнать? Ежели на вашем – так уже близко, а ежели на моем, так еще отобедать успеем!

Штабные грохнули сдержанным смехом, улыбнулся и гусар, не забыв напомнить командующему об убитых.

– Тотчас же пошлем похоронную команду… – князь посмурнел лицом. – Хотя нам приказано отступать… Ладно. Что сможем – сделаем.

Всем было приказано готовиться к отступлению, что не вызвало никаких вопросов и даже простого сожаления. Дэн, как адъютант командующего, уже неплохо разбирался в тех не особенно добрых для русских армий событиях, что разворачивались на прусском театре военных действий. Всю воинскую инициативу полностью контролировал Наполеон, теснил русскую армию, обрывая пути ее снабжения и связи с Россией.

Об одном из таких вот маневров французского императора стало известно в конце января, когда казаки перехватили курьера, ехавшего с приказом Бонапарта к маршалу Бернадоту, будущему королю Швеции. Используя растянутость наших сил, Наполеон намеревался нанести мощный фланговый удар под Алленштейном. Единственным спасением в такой ситуации был быстрый отход Багратиона и сосредоточение войск невдалеке от деревушки Вольфсдорф. Тем более что поглощенный своими личными денежными делами Беннигсен никак не отреагировал на сообщение перехваченного курьера и оставил без прикрытия весь левый фланг. Промедление грозило смертью!

Вышли ночью. Лесная дорога, плохо замерзшие болота, ручьи, покрытые тонким предательским льдом. И мокрый – по пояс – снег! Лошади вязли, падали без сил люди. Падали и снова поднимались – шли. Впрочем, некоторые уже не вставали. Их не хоронили – некогда – и не тащили с собой – лишний груз. Все предельно цинично. Полковой батюшка лишь крестил умерших да наскоро читал молитву. Что поделать, война есть война.

По следам спешно отступающего Багратионова войска шли волки. Их жуткий голодный вой мог бы внушить ужас кому угодно, только не русским.