Судьба гусара

А враг настигал, становился все ближе, и вот уже здоровущий егерь ухватил Давыдова за шинель, небрежно наброшенную на плечи. Не было такой моды у гусар застегивать на все пуговицы – не будет видно доломана, всей разухабистой гусарской красы! Это и спасло Дениса – в руках егеря осталась лишь она шинель, Давыдов же лишь прибавил ходу… Насколько уж мог, вернее, насколько могла Мари…

А смогла она, увы, немного – забежала в какое-то болотце да рухнула, испустив дух. Отплевываясь от холодной тины, Дэн поднялся на ноги и, грозно сверкая глазами, взмахнул саблей – а ну, подходи, кому жизнь не мила!

Тот самый здоровущий егерь, что едва не вырвал Дениса из седла, зловеще вскинул к небу палаш… и вдруг повернул в сторону, заворачивая лошадь обратно. Тут же откуда-то сзади послышалась стрельба, рванул на весь лес знакомый казачий посвист.

– Казаки, братушки! – еще не веря, обрадованно закричал Денис. – Свои…

И впрямь оказались свои. Все тот же урядник.

– Ох ты, вашбродь! И как же тебя угораздило-то?

* * *

– Так это ты там геройствовал? Ты столько шуму наделал? – Петр Иванович Багратион покачал головой и ухмыльнулся. Постоял, поглаживая подбородок и поглядывая на опустившего голову Дениса. Впрочем, хмурое и строгое лицо генерала почти сразу же озарилось вдруг совершенно детской улыбкой.

– А ты, Денис Васильевич, хват! – князь похлопал гусара по плечу. – Хват, ей-богу, хват! И как тебе только в голову это пришло? Атака твоя дурная пришлась нам как нельзя кстати! Французы-то чуть было не перебили наших егерей, окружили уже… Тут и началась твоя пальба! Я и сам удивился, тем паче – французы. Они-то, верно, решили, будто я весь свой авангард в бой бросил, да, спешно егерей оставив, перебросили силы. А егеря все из окружения вышли, ни одного человечка не потеряли. Благодаря тебе, Денис! Так что вскоре будешь представлен к награде – жди, заслужил. Пока же… Вот тебе от меня…

С этим словами генерал снял висевшую на стене походную свою бурку, пропахшую порохом и дымом костров. Ухмыльнулся, протянул Денису:

– Носи, гусар! Ты ее, брат, достоин. И помни, бурка-то моя – заговоренная.

Между тем обстановка на фронте оставалась сложной. Снабженцы, пользуясь покровительством главнокомандующего, воровали, бессовестно наживаясь на истекающей кровью русской армии, да и были-то интенданты в большинстве своем немцы. Наполеон же, начиная с конца января тысяча восемьсот седьмого года, направил все свои усилия, чтобы, перерезав снабжение русских войск, оттеснить их к Кенигсбергу, прижав к заливу. Беннигсен, отдавая тупые и непонятные большинству ратников приказы, казалось, сам шел в расставленную для него ловушку. В армии начался ропот, и главнокомандующий неожиданно для всех вдруг решился дать генеральное сражение при Прейсиш-Эйлау, небольшом прусском городке, основанном еще рыцарями Тевтонского ордена и с тех пор обросшем разного рода легендами и совершенно невероятными побасенками.

* * *

Невдалеке от захваченного французами города горели разложенные в редколесье костры, возле которых, пользуясь короткой передышкой, собрались русские воины во главе с сами князем Багратионом, вовсе не брезгующим солдатским бытом. Солдатики – егеря – варили пшенную кашу, угостили и генерала, и адъютантов его – Офросимова, Грабовского и, конечно, Давыдова, слава о недавнем подвиге коего уже достигла многих ушей.

Оранжевые сполохи костра отражались на мрачном лице князя, на эфесах саблей и штыках, на золоченых эполетах адъютантов – единственном украшении походных шинелей и плащей. Невдалеке, у реки, слышна была артиллерийская канонада. Гул орудий то затихал, то снова возобновлялся, волнами прокатываясь над лесом и отзываясь гулким звоном в ушах.

После вынужденного оставления Прейсиш-Эйлау Денис, как и все, не спал уже третьи стуки, но сейчас все же не решился прикорнуть, как поступили многие. В любой момент трубы могли сыграть наступление, да и сам генерал не спал. Просто сидел на поваленном стволе ели, ел кашу да вполуха слушал россказни маркитанта – смешного косматого старика из местных немцев, чем-то похожего на добродушного лешего. Старик знал русский, плоховато, но знал. Как и многие маркитанты, тащившиеся за войском со своим поредевшим обозом. Нехитрый товар, водка, доступные двадцатилетние женщины с морщинистыми лицами старух.

– И вот, когда у этой крестьянки – звали ее Анна – умер свекор, она вдруг заподозрила, что он может вернуться и забрать ее с собой, – поглаживая торчащие из-под шапки космы, негромко рассказывал старик. Все подремывали, и ему почти никто не внимал, даже Денис – и тот уже клевал носом, генерал же был погружен в свои собственные мысли.

– С чего уж она так решила – не ясно, но, видать, были к тому какие-то основания. Говорят, ее свекор при жизни якшался с волками…

Вот тут Давыдов насторожился!