Судьба дворцового гренадера

А оставшиеся, из которых Елисей в юности был первый приятель нонешнего благородья, пили немного и стали спрашивать про службу. Дивились его рассказам, но не верили, что Зимний дворец выше Епифанского собора и раз в пятьдесят больше, раз в нем сотни залов, комнат и кладовок. И живут там, кроме царской семьи, еще до трех тысяч человек придворного люда - куда больше, чем во всей Епифани. Только подтверждение Михаилы про величину дворца, который обошел вокруг, ища дядину роту, и то еще, что дед вынес показать развешанный в сенях мундир в золотых галунах и штаны с золотым лампасом, пожалуй, дали веру словам рассказчика. Раз такую одёжу услужающим шьют, так все быть может.

Когда гости простились, Иван Ларионыч с унтером пошли в баню, стоявшую над самым Доном. Прежде чем идти, Иванов снял в сенях все верхнее, кроме сапог, и накинул шинель, а отец шел впереди в белье и босиком, точь-в-точь как тридцать лет назад, только оказался куда ниже сына, а тогда были одного роста.

Раздевшись в предбаннике, унтер сел рядом с отцом на лавку и, сказав, на что привез деньги, отдал на сохран черес.

- Неужто вправду нас выкупать хочешь? - дрогнувшим голосом спросил Иван Ларионыч. - А деньги откуль взял?

Сын рассказал, как и сколько скопил, от кого известился, почем у них души, и что привез письма от важных господ к самому губернатору, чтобы не тянули с купчей. Старик слушал, прижав к груди черес и глядя в рот сыну. А когда тот окончил, то одной рукой обнял за шею и вымолвил:

- Сказать что - не знаю... Хоть бы бог тебя наградил!

Ведь как Мишка опосля Лебедяни про тебя сказывал, а потом во дворце повидал, то все сомлевался, откуль деньги берешь.

- Теперь, папаня, только как с барином сговорюсь.

- Сговоришься. Не с прежним дураком нашим. Новый своего гроша не упустит, но и кобениться не станет. Ты стой на своей цене и как все прознал поясни, чтоб видел - не лыком шитой. А ему сейчас деньги нужны слышно, лес около своей родовой торгует. Нашу-то дуром у пьяницы взял, за полцены.

- Матушка молвила, будто на казаках каких-то нажился?

- От его людей слух идет, что в Новочеркасском городе при генералах каких-то пером скрыпел да с просителей драл.

В чины знатные не вышел, а кису толстую набил и жену взял от начальника, евону полюбовницу, себя старе, да с хорошим приданым. А мужикам оно все едино. После Ивана-то Евплыча не зверь да не блудник, то чего не жить? Ты ему барщину отработай - и ладно. Пока плохого не видели. Так что можно бы тебе опять нам малу толику оставить, а остальное все обратно увезть.

- Нет, папаня, то дело решенное. Ежели столкуемся, так вас пока на свое имя куплю, чтобы только на себя работали, мне барщины не надо. А может, и сряду, ежели денег хватит, на волю перепишу. Ну, пойдем-ка, я тебя попарю.

- И то... А чересок туда возьму. На гвоздок взвешу... Ты помни, Саня, что земли у нас одиннадцать десятин: девять под пашней да по десятине луговой и выгона. Чтоб как не обдул.

Когда уже лежали на полке, вдыхая жаркий воздух, Иван Ларионыч спросил:

- А у царя-то банька есть?

- Для него только одного и есть в полподвале.

- Ну, слава богу, хоть он чистый ходит. А дворские как же?

- Господа в тазах да лоханках полощутся, а простой народ в торговые бани ходит.

Смеркалось, когда вышли в предбанник, но унтер рассмотрел, что дед раскраснелся, как молодой, и дышит не чаще его.

Напились квасу, поставленного под лавкой. Вот это так баня!

- Лучше, Санюшка, ты его снова опояшь, - сказал Иван Ларионыч. - Я ведь и сна лишусь, коль на мне будет, а ты привычный. Аль в подполье схоронить и тебе отдох дать?..

Ин ладно, поспи послаще ночку-другую. Ну, пойду окунусь.

А ты как?

- Схожу, как возвернешься и тебе караул сдам.

- Ан первый иди. Дорогу-то не забыл?

Да прошло ли тридцать-то лет? Все как бывало до службы, когда бежал по траве к Дону и с мостков ухал в студеную воду...

А на пороге уже отец дожидается - и бегом к мосткам. Ну и крепок! Куда дольше его плавал и как вскочил, пожимаясь, в предбанник, то сразу же:

- А скажи, сынок, страшно воевать было?

- Воевать, папаня, не так страшно, раз всем одна судьба, кто рядом скачет - солдат ли, генерал ли. А в команду офицеру злому попасть - вот где страх. Чисто как заяц перед волком.

Два раза мне такое выпадало, да выручали добрые люди.

- А ты тех людей в поминание аль за здравие записал?

- Как же, все где положено.

В эту ночь, после бани и без череса, Иванов спал еще крепче, не слышал коров, а петуха только на зорьке, когда пробрало холодом и увертывался получше в приданое одеяло.

А утром, когда уже поел и думал, не пойти ль помолотить, чем без дела прохлаждаться, прибежал малый и сказал: барин приехал, чтоб дядя Саня к нему шел, не то по ригам уйдет.

- Чей паренек-то? - спросил Иванов матушку.

- Елисеев-меньшой, восьмой никак.

Побрился, подчернил усы и баки, надел полную парадную форму, белые перчатки, водрузил на голову медвежью шапку и пошел.

И вовремя. Барин в сереньком сюртучке и военной фуражке вышел на крыльцо. Увидел Иванова и, поднявши брови, остановился. Видно, никто не упредил о приезде такого гостя.