Судьба драконов в послевоенной галактике

Ее хриплое булькающее клокотание совпало с серебряным колокольцем смеха Леры.

– Лера, – отсмеявшись, отклокотав, сказала она, – правда, Джекки – прелесть?

Лера попрыгал на месте, отплеснув от своего тела пару-другую жидких капель, зашипев, те исчезли, полопались на стенах коридора.

Я понял, что это Лера кивнул.

– Да, – подтвердил он, – хороший парень. Не жилец.

– Я его хочу в учителя определить.

– Ты его лучше сразу лабораторным реактивом опрыскай…Такие и в учителях долго не ходят. Ейн-цвей – и пополз, попрыгал, поскакал в квартирку – или тренажеры обучать, или в лаборатории препаратом работать.

Лера подполз к двери, пихнул ее – и я увидел, как студенистая масса его тела мускулисто напружинилась, натянулась, стала литой, упругой, зеркальной – не лужа слизи, но застывший кусок водопада, сохранивший силу всего потока, но еще не израсходовавший ее.

– Так что делать? – поинтересовалась Наталья.

– Не соваться, – Лера, обдрябнув лужей, переполз через порог, – гибель для таких – лучшее. Пускай его лучше на другой планете размозжит, чем здесь в подземелье, в болоте…

Лера захлопнул дверь.

– Аа, – я почесал в затылке, – как же он дверь открывает?

– Лера? – Наталья, видимо, задумалась над словами Леры. – ну как… Ползет по двери, виснет на ручке, вытягивается до пола макарониной и дергает… Малоаппетитное зрелище.

Глава девятая. Снова – человек со стеком. Кинематограф.

В кафе тихохонько наигрывала музыка, фырчала кофеварка, продавщица в белом халате морщилась, управляясь с чашками, с капающей через сито, набитое мелко намолотым кофе, жидкостью. В очереди тихо переговаривались.

– Плохо идет, – оправдываясь, сказала продавщица.

– Совсем не фурычит? – посочувствовал кто-то из очереди.

У меня захолонуло в груди. Да, здесь был мой дом. Я будто воротился туда, откуда уехал давным-давно, в очередь за кофейком и пирожным. Я снова – в городе, в Херрбурге, в кофеюшне на углу улицы Террористов и Венского.

Продавщица оторвалась на миг от кофейного аппарата, увидела меня и заулыбалась. Мне стало не по себе. Продавщица улыбалась не мне, а форме "отпетых". Очередь как-то подалась, съежилась. Я не скажу, что встала по стойке "смирно" – кто-то, напротив, заговорил нарочито громко и беззаботно, дескать, что мы? "отпетых" не видели? Подумаешь…

Женщина, стоящая у самого прилавка, позвала меня:

– Солдатик, иди, становись сюда…

– Да я… – начал было я.

– Иди, иди, – настаивала женщина, – не бойся. Тебе спешить надо.

Я встал перед женщиной.

– У меня сын такой вот, как ты, – рассказывала женщина, – в "отпетых".

Я медленно заливался краской.

– Я еще не в "отпетых", – сказал я, – я в карантине.

– Стой, стой, – успокаивала меня женщина, – сейчас в карантине, а потом… Бедненькие… Бери пирожные – полакомься.

Я разозлился. Мне захотелось сказать женщине какую-нибудь резкость про "бедненьких", про их жестокость, тупость, захотелось спросить у женщины: как же ваш сынуля в "отпетые" загремел? ведь поди не доброволец? палку кому кинул или ларек взял? Как же вы сыночку-то своего так воспитнули, что из него бедненький с огнеметом вылепился?

Но я ничего не сказал, ничего не спросил, тихо встал в очередь. Мне было не по себе. Я вернулся домой, а меня приняли за кого-то другого.

– Девушка, – попросил я и протянул ей талоны, – мне маленький двойной и эклер.

– Да ладно, – девушка улыбнулась, бери свои талоны, угощу, так и быть…

Я встал у самого дальнего столика, отпил кофе, откусил пирожное и поперхнулся.

Прямо передо мной стоял человек со стеком. Я не знал, как поступать в этом случае. Отдавать честь в магазинах, кафе, кондитерских было не принято, потому что "отпетым" не разрешалось посещать эти заведения.

Я проглотил кусок пирожного и лепетнул "здравствуйте".

Человек со стеком был в гражданском, стек лежал на столе, перечеркивал окружность стола рядом с чашкой кофе и эклером.

– Любите пирожные? – к моему удивлению, улыбнулся человек со стеком.

– Нет, – честно признался я, – я очень люблю кофе.

– А, – человек со стеком поднял свою чашку, – я тоже, знаете, с гражданки никак не могу отвыкнуть. Даже на нарушение устава иду…

– Я, – я так и не решался начать пить кофе, – случайно зашел… Просто вот, взял и зашел.

Человек со стеком усмехнулся:

– Бывает. Как у вас… в карантине? Скоро кино повезут смотреть?

– Ккажется, скоро, – я в два жевка заглонул пирожное и, обжигаясь, принялся заталкивать в себя кофе.

– Да не спешите, – человек со стеком положил свою руку на мою, – куда вы так торопитесь? Поговорим.

– А вы, – я поставил чашку, – меня помните?

– А как же? – человек со стеком покачал головой. – Вас приняли против всяких правил. Это я вам не к тому, чтобы вы ну, комплексовали по этому поводу. А для того, – человек со стеком постучал пальцем по краю стола, – чтобы вы знали: я крепко на вас надеюсь, крепко.

– Я, – я почувствовал, что краснею, – на рапорте был…

– Что такое? – человек со стеком встревожился деланно, иронически.

– С сержантом повздорил.