Суд королевской скамьи

Как ни странно, спасение пришло в виде Рудольфа Маурера, выходца из Румынии, с носом запойного пьяницы и подслеповатыми, как у крота, глазками, который представлял крупное голливудское агентство. О чудо! — американская «Глобал студио» хотела закупить права на «Партизан», и продюсер осведомился, не могу ли я оказать содействие в подготовке сценария.

Мне не понадобилось много времени, чтобы вписать цифру гонорара в контракт. Чертовы лошади Саманты теперь были обеспечены сеном лет на пять вперед.

Дэвид Шоукросс яростно протестовал против моего намерения отправиться в Голливуд, и потом выяснилось, что его аргументы оказались правильными. Но, откровенно говоря, после провала романа я был в глубоком унынии, в дыре, и просто был рад унести хоть на время отсюда ноги.

Мама всегда учила меня: «Эйб, если ты не сможешь сказать что-то толковое, то держи лучше язык за зубами». Что ж, я предпочту промолчать о годах, что провел в этом сумасшедшем доме.

Не буду скрывать, что любил кино и верил в силу его воздействия. И как бы там ни было, несмотря на легионы статистов и мелкой артистической шушеры, Голливуд все же может похвастаться наибольшим в мире средоточием талантов.

Но все они с потрясающим неуважением относятся к пишущим людям, к печатному слову, что в конце концов и приводит к гибели воздушных замков.

Мне довольно горько признать сегодня, что я нашел способ нанести ответный удар, и теперь мне остается лишь с достоинством хранить молчание.

Я убежден, что попытка использовать пишущую машинку с целью личной мести является злом, ставя писателя на один уровень с теми, кто мучит его.

Тем не менее я никогда не претендовал на святость и меня вполне устраивала собственная биография. За это время в нее были вписаны строки, о которых я предпочел бы не распространяться. Слишком живы в моей памяти все эти чудовища. Черт с ними. В конце концов, последнее слово останется за Абрахамом Кэди.

Это десятилетие я разрывался между Англией и Голливудом. Тем временем скончались родители Саманты. Я остро ощутил их потерю. Они были прекрасные люди и тепло относились к моему отцу.

Мне удалось нанять хорошего управляющего, помощь которого не позволила Саманте пустишь Линстед-холл ко дну. Мне везло: на счете лежали кое-какие деньги и на черный день оставалось родовое поместье Саманты.

Наконец я вернулся к тому, что и должен был делать... писать романы. Я начал новую работу, решив не повторять ошибок «Партизан».

13

— Сегодня я буду дома пораньше, любовь моя,— голосом, который буквально дрожал от восторга, сказал Дэвид Шоукросс по телефону своей жене.

— У тебя все в порядке, Дэвид?

— Еше бы! Лучше не бывает. Я только что получил новую рукопись Абрахама Кэди.

Через час Шоукросс высвободился из мягких объятий сиденья своего «ягуара» и пулей промчался мимо шофера. Лоррейн встретила его в дверях.

— Вот! — воскликнул он, потрясая в воздухе, картонной папкой. — Святой Георгий, ему потребовалось десять лет, чтобы сделать эту штуку. Было время, когда я считал, что мы окончательно потеряли его. Да выключи этот чертов телефон. Никаких звонков, никого из посторонних!

— Все готово, дорогой.

Рядом с креслом, в котором он обычно читал рукописи, уже были разложены чистые листки, остро отточенные карандаши очки стояло бренди и горела лампа. Расшнуровав туфли и сунув ноги в мягкие шлепанцы, Шоукросс наконец взялся за долгожданную рукопись в тысячу страниц. Обреченный день за днем пропускать через себя посредственные тексты, новую книгу Кэди он воспринимал как королевский подарок. Лоррейн уже несколько лет не видела, чтобы муж был так обрадован и возбужден.

 «Местечко», роман Абрахама Кэди.

Давно миновала полночь, когда, очнувшись, Лоррейн обнаружила, что задремала в постели, уронив журнал на пол. Было на удивление тихою Из соседнего кабинета не доносилось ни малейшего звука. Обычно, когда Дэвид запирался, погруженный в работу, он то бурно возмущался чем-то, то разражался хохотом или отпускал реплики по поводу прочитанного. Но сегодня вечером не доносилось ни звука.

Накинув халат, она приблизилась к дверям кабинета и осторожно постучала. Ответа не последовало. Она приоткрыла их. В кожаном кресле никого не было, и рядом лежала почти полностью прочитанная рукопись.

Дэвид Шоукросс стоял у окна, сцепив за спиной руки.

— Дэвид?

Он повернулся. Она увидела его бледность и слезы в глазах. Медленно подойдя к столу, он сел, закрыв руками лицо.

— Неужели так плохо!

— Сначала я просто не мог поверить. Это не Абрахам. Я всегда говорил, что он еще покажет нам. Что скоро мы увидим взлет настоящего Кэди.

— Так в чем же дело?