Сублимация

— О, да. А еще я — парень с улицы Типанова, парень с набережной, парень из кинотеатра любви, парень с бездонными голубыми глазами, парень со штучкой, и я хочу…

— Откуда у тебя мой номер?

— …чтобы ты была со мной, потому что сейчас я пьян, но и когда не пьян, я люблю тебя! Люблю!

— Откуда ты знаешь мой номер?

— Хоть чуточку! Пожалей! За мной охотится Валдаг. За миллиарды лет он свихнулся и теперь считает, что я — воскресший из небытия Великий Френ. А я всего лишь Рон. Мне уже семнадцать, а я еще никогда не целовался. Понимаешь? Никогда!

— Бедный, — протянул голос из трубки. Но не катин, нет… Мужской, хриплый, насмешливый.

— Бедный! Займись спортом, лыжами, например, сразу полегчает. И никогда больше сюда не звони! Понял, козел?

И в трубке пошли короткие гудки.

Я догадался, что это был тот рыжий гад. Значит, он и в три часа ночи рядом с ней. Значит, он и есть Великий Валдаг…

… и тогда я написал поэму, состоящую из трех стихотворений. Там было все: и нежность, и любовь, и ненависть, и секс, и опять любовь, и злость, и счастье, счастье без конца. Я рыдал и писал. А когда закончил, в изнеможении откинулся на спинку стула, закрыл глаза и представил, как плыву в небесах, окруженный птичками, и все они чирикают удивленно: «Отчего говорят, что люди не летают?! Вон, один летит…»

— Это от счастья, — оправдываюсь я, — а вообще то люди не летают.

— Каково, — чирикают в ответ, — сам летит, а парадоксами так и сыплет. Прямо как наш аист.

И показывают крылышками на молодого аиста справа от меня, обильно удобряющего землю парадоксами, коллизиями, реминисценциями, новорожденными младенцами и приемными детьми.

…и тогда я съел…

…на первое было…

…скажи, мама, отчего?..

…лучше выпить водки литр, чем…

…чем поллитра, но…

…и тогда я лег спать, но еще долго не мог заснуть. Перед глазами, как живая, стояла Катя и медленно, одну за другой, расстегивала пуговицы на коричневой рубашке. Я перевернулся на другой бок, но и там тоже стояла Катя. Но теперь она рвала на себе рубашку, и пуговицы отскакивали с треском, одна за другой. Я перевернулся на спину, но и там висела Катя, швыряя в меня пуговицами и дразня невидимой грудью. Я уткнулся носом в подушку, но оказалось, что мой нос как раз попал в ложбинку меж Катиных грудей, рассмотреть которые я не мог из-за очень близкого расстояния, и я, наконец, заснул.

Всем людям снятся сны, но мне ничего не снилось. Значит ли это, что я не человек? Не доказывает ли отсутствие снов, что я и есть Великий Френ, ибо, как написано, блажен, кто верует? С трудом.

Глава 11. Несколько мнений по разным поводам — 2

Общеизвестно, что утренняя яичница расслабляет, и даже чашка крепкого растворимого кофе не в силах помочь собраться с мыслями. Необходимо просто лечь на диван, уставиться в потолок, прочесть тайное заклинание и ждать.

Я лежал и ждал. Втайне надеялся, что вот сейчас раздастся телефонный звонок, и Катя, таинственным образом узнав мой номер, прошепчет что-нибудь типа: «В пять под старым колоколом» или «В восемь на Казани» или «В три у Фишмана». Конечно, ничего такого произойти не может, но вдруг… Ах, это «вдруг», самое прекрасное слово в русском языке…

И телефонный звонок таки раздался. Один мой старый приятель интересовался, пойду ли я на очередное заседание Клуба Одиноких Вшей.

— А что будет? — спросил я.

— Будем праздновать выход в свет двухтомника Монголова «Все о Всем». Ты должен был видеть рукопись.

— Не видел, — зевнув, ответил я и закрыл глаза, так как заклинание еще не подействовало.

— Так ты будешь?

— Нет, — твердо ответил я, — у меня сегодня очень важный день. Связано с женщиной. Понимаешь?

— Понимаю, — хихикнул товарищ, — но, смотри, три пропущенных заседания, и ты вычеркнут из числа одиноких вшей.

— Чушь, — заявил я, — бутылка водки председателю, и я вновь в списке…

Разговор навеял тоску. Пойти, конечно, стоит. Там будут пить водку, вино, пиво, потом целоваться в комнатах и на кухне, потом любить друг друга в комнатах и на кухне, потом просыпаться с больной головой, с удивлением глядя на лежащую рядом особь противоположного пола. С трудом вспоминать, кто это, почему именно она (либо он), и, наконец, собрав бутылки, бежать к ближайшему ларьку, чтоб на вырученные деньги купить не пива на опохмелку, а пачку «Рейса», и курить, курить, курить…