Субъект. Часть четвертая

– Несмотря на твои утверждения, что ты присутствовал на моих лекциях далеко не один раз, мне все равно не удается тебя припомнить. Однако в моем воображении был персонаж, с той же внешностью, что и у тебя, только моложе. Выглядел он стереотипно для его роли. Когда же я тебя только увидел, я сразу подумал, что это он, поэтому ни в какую не хотел тебе верить, учитывая, что тот меня уже не раз обманывал…

– Только и слышу от людей, что у меня хитрый взгляд, – перебил доктор. – Все от меня ждут какого-то подвоха…

– Ты слушаешь, что говорю? – пропустил мимо ушей его слова лектор. – В моем воображении я встретил человека, похожего на тебя, гораздо раньше, чем тебя собственной персоной в жизни. И когда он вешал мне отменную лапшу на уши, необходимую, чтобы я ему в достаточной мере поверил и сам пришел в ловушку и, тем самым, продолжил свои приключения, ему пришлось для убедительных обоснований буквально на ходу выдумать про себя фантастическую чушь. Понимаешь, как это работает? Плод моего воображения создал, в свою очередь, свой плод воображения, точнее, самого себя, но уже немного в другом, хорошем свете. Он пытался меня уверить, что хочет продвигать свой проект по диагностике человеческих сновидений, но моя поимка его перечеркнет. Якобы это было причиной его желания помочь мне, на что я и повелся. Он хотел притвориться ученым, со светлыми помыслами. Для убедительности слов он сам это представил, самого себя, уже умудренного опытом… лазающего по чужим снам… И этот образ прижился только в нашей реальности… единственной, где есть магион, в чьих силах сделать этот выдуманный образ правдивым…

– По-твоему я с самого начала был умудренным опытом старцем?

– Не уверен, что в твоем случае было вообще хоть какое-то начало…

Доктор обреченно покачал головой. Хотя, в какой-то мере, пример лектора действительно вызвал в нем необъяснимые и неприятные чувства. Возможно, это было лишь игрой восприятия, но ему казалось, что его жизнь обрела краски только несколько дней назад, с появлением этого человека в его жизни… Но это чушь. Ведь воспоминания всегда кажутся тусклее настоящего момента…

– Я хочу сказать, – вырвал его из мыслей лектор. – Ты живое доказательство, что мысли способны размножаться. Боты способны на импровизацию. Способны воображать. Ничуть не хуже, чем их создатели.

– Мм… Ну хоть не хуже и на том спасибо… – саркастически пробормотал доктор.

– Мысли… Все это время, я… ошибался, – голос лектора дрогнул, – в своем мнении о природе сознания… Думаешь, мне легко было это сейчас признать? Я всегда знал, что мысль есть реакция на условия извне, не более… Но чтобы и сами условия были капризом чьей-то мысли… Круг не имеет начала. Но начертан он именно ей, мыслью. Она есть начало всему…

Брозэф приподнял ладонь.

– Так… А теперь давай еще раз по порядку. Если бы ты не спас Николу Теслу…

– Если бы он не подстроил всё так, чтобы я его спас, – поправил лектор.

– …то магион бы не был создан, соответственно, создатель бы в него не сел…мм… не сядет… И тогда всех нас, значит, сейчас бы здесь не было?

Лектор напрягся, будто еще раз все тщательно взвешивая, и быстро кивнул.

– То есть, точка отсчета всего бытия начинается… с тебя?

– Нет никаких точек отсчета, я же сказал. Время – это условность, коей придерживаются только плоды воображения, такие как мы с тобой и вся остальная материя. И только наши мысли… Только для мыслей все эти законы не писаны… Создатель, Тесла, я, неважно кто из нас первый, важно то, что каждый из нас.

– И, тем не менее, во всей это заварушке, в самом ее переломном моменте стоишь ты, верно?

Лектор сокрушенно вздохнул.

– Не по своей воле.

Интерн не выдержал и откровенно заржал. Доктор Брозэф смерил того суровым взглядом и кивком призвал замолкнуть. Но интерн не мог остановиться, поэтому сполз под стол, где продолжал завывать от смеха. Лектор же остался невозмутим. Он лишь покосился на интерна, как на бактерию, чья активность под микроскопом достойна любопытства столь же сколь и отвращения от ее образа жизни.

– Ты целую ночь сидел и продумывал теорию, в центре которой стоишь ты, – начал сердиться Брозэф. – Ты читал архивы, которые я принес, чтобы выдернуть из контекста только те факты, что хоть как-то объяснили бы все это безумие, что я сейчас услышал. Но и те просто не выдерживают контраргументов, коих так много, что я даже не стану перечислять.

– Да, объективность фактов не на моей стороне, – выкрикнул лектор. – Если бы не светящееся небо, которого я никогда не видел раньше, – интерн, уже было вылезший из-под стола, снова задохнулся смехом, – если бы не магион, то даже я бы не поверил… Но только мне одному известно, что я повлиял на этот мир прямо из своего сна…

Доктор Брозэф уже будто и не слушал. Он просто смотрел куда-то себе в ноги, выглядя еще больше состарившимся, несчастным.

– Человечеству еще нужно созреть для этой правды, – подытожил лектор. – Сначала оно будет отрицать. Высмеивать, – он бросил взгляд на интерна. – Но, в конце концов, оно к этому все равно придет и тогда уже будет морально готово.