Субъект. Часть четвертая

– Творцов, таких как Тесла, осознавших все как есть, довольно-таки немало. Каждый вне времени, каждый ответственен за свою отрасль. Кто скрупулезно рисует человека по образу и подобию, придуманному непонятно в какой момент и неизвестно кем, а кто небрежно сочиняет новые формы жизни. Кто-то разыгрывает суеверных людей, подбрасывая им наживку для конспирологических статей, а кто-то экспериментирует с поведением антиматерии. Кто-то консервативен в творчестве, не отклоняется ни на один математический символ, который он однажды прочел, а кто-то ошибается, идя против взаимопричинности, и запускает черные дыры.

– То есть, каждый может стать этим, как ты говоришь, вневременным существом и начать творить, что только придет в голову?… – едко уточнил Брозэф, как бы призывая вслушаться в эту чушь со стороны.

– Нет, далеко не каждый, – серьезно ответил лектор. – Для этого необходима исключительная сила воображения, что с детства затмевает собой проявления этого мира. Таких людей можно по пальцам счесть. Более того, силу нужно осознать и осмысленно ее направить, быть готовым. Ни разу в ней не усомниться.

– Что значит направить? Как это происходит?

– Тесла вообразил самого себя в чужом воображении, а именно, в моем, а затем размножил себя по множеству других рекурсивных реальностей, среди которых нашлась и его собственная, где он и связывался в дальнейшем или в минувшем с самим собой. Таким образом, он стал бессмертным.

– Значит, надо найти выход на чужое воображение прямо из своей головы… Но ведь это невозможно.

– Как я уже доказал, возможно, – возразил лектор. – Через то самое место, где хранятся всевозможные, когда-либо допущенные умом псевдореальности. Но я туда попал совершенно случайно или, что вероятнее, мне это обеспечил сам Тесла, которому удалось проникнуть в тонкости этого места куда глубже. Не знаю точно, кто это место создал таким, каким я его видел, кто продолжал развивать, но, кажется, я был первым, кто туда прорвался и, как следствие, запустил цепную реакцию посещений и обстоятельств, что способствовали его созданию…

– Тем не менее, несмотря на эту вневременную взаимо-причинную запута…кхм-кхм…зацикленность, – деланно оговорился Брозэф, – должен быть кто-то первый, кто впустит всех в свое воображение…

– Именно поэтому и нужен самый первый человек, что будет подключен к магиону и предоставит всем неограниченное, благодаря серверам, поле своего воображения, – терпеливо объяснил лектор. – Мы, если ты еще не понял, в данный момент находимся в его воображении, точнее, в одном из его или уже кого-то другого однажды воображенном, самостоятельном кусочке пространства… Но суть от перестановки наслоений не меняется.

– Слушай… Ну сам подумай, – почти взмолился Брозэф, – не может же все это быть плодом воображения. Столько материи во вселенной, существующей независимо от нас…

– Да, независимо, благодаря мощнейшим и многочисленным серверам…

Доктор взмахом руки перебил, взывая дослушать.

– Есть один способ доказать. Как известно, материи во вселенной много, но она конечна. И взять воображение. Если ты представишь в уме условную фигуру, скажем, шар определенного размера, и разорвешь его на кусочки, то ты сможешь собрать из них два точно таких же шара, не уступающих размером первому…

Глаза лектора на краткий миг осенено расширились.

– А все потому что количество нульмерных точек, условных единиц измерения в системе воображения – бесконечно… Ты можешь таких шаров наклепать бесконечность… Но с реальной материей такого не произойдет…

Доктор Брозэф взял конфету из коробки интерна и разломал ее напополам, расплескав карамель по столу.

– Видишь? Я не могу сделать из них две такие же. К сожалению, – улыбнулся он и закинул обе половинки в рот.

– Ты только что пытался манипулировать нульмерной материей, которую не выдумал сам, – холодно пояснил лектор. – Естественно, что твое управление ей ограничено правилами того, кто ее создал. Ты сам из тех же нульмерных точек и ты подчиняешься тем же правилам, что и конфета в твоей руке. Это, во-первых. А во-вторых… ты не задавался вопросом, откуда ее столько взялось?

Доктор развел ладонями.

– Теория большого взрыва это вполне доступно объясняет… Разве нет?

– Ну еще бы… Вот столько сразу и из ниоткуда? – удивился лектор. – Звучит не менее дико, чем предположение, что материя росла по мере того, как ее воображали. И она, разумеется, конечна. Вселенная расширяется, но не от Большого Взрыва, прогремевшего однажды в пустоте, а все новых и новых мыслей, что давно уже плодят самих себя в геометрической прогрессии…

– Как же они, по-твоему, плодят сами себя?

– Есть один… – лектор осекся, внимательно посмотрев на Брозэфа, – …один пример, который тебе очень не понравится.

– Удиви меня, – улыбнулся Брозэф.