Строптивый и неукротимый

– Скучали по мне? – выдохнул он, шевельнув тонкие волосинки у нее на виске.

Она издала сдавленный, булькающий звук, означавший согласие. Скучала ли она по нему? Всеми фибрами своего существа. Его большая рука легла на ее ягодицы и высоко подняла, вдоль подрагивающего воспламененного орудия любви. Пальцы прошлись по округлым формам, скользнули ниже, дразня, ощупывая сокровенное и вырывая вздох из ее горла.

Потом она упала. Его тело оказалось сверху, окружило ее, прижало к кровати. Ноги инстинктивно раздвинулись шире, помогая ему расположиться удобнее. Их рты слились воедино – горячий, влажный сплав губ и языков, укусов и долгих глотков из уст в уста.

Наконец плотина прорвалась. И Порция перестала себя сдерживать, упиваясь его поцелуями, его руками на своем теле. Она решила выйти за него, решила связать себя с ним… и два дня мучилась мыслью, что упустила свой шанс. Даже без любви она могла иметь его, иметь это.

Невероятное чувство свободы, силы, охватило Порцию, руки девушки потянулись к его брюкам. В мгновение ока она освободила его, и ее ладонь сомкнулась на затвердевшем стержне. Стон Хита придал ей смелости. Дрожь прошла по его телу и передалась ей, когда она стала гладить его, сначала медленно и осторожно, затем длинными, уверенными движениями, от которых он задышал быстрее и тяжелее. Она потерла большим пальцем венец, радуясь услышанному тихому стону и капельке вязкой влаги, которая, выступив, смочила ее палец и его самого.

Отпустив Хита, она с силой толкнула его в грудь. Он упал на кровать. Она какое-то время возвышалась над ним, жалея, что не может видеть его великолепного тела. Придется полагаться на память. Дрожащими от волнения руками Порция сняла с него сюртук, жилет и рубашку, наконец обнажив его для своих блуждающих рук. По крайней мере, она могла его чувствовать. Очертила пальцами бугры мышц живота, контур каждого ребра. И попробовала его на вкус. Опустив голову, коснулась языком его пупка, потом лизнула дорожку волос.

Остановилась в неуверенности. Его хриплое дыхание придало ей уверенности. Взяв его в одну руку, она поцеловала венец.

– Порция, – прохрипел он тоном, поразившим ее. Ранимый. Растерянный. Полностью в ее власти.

Это взволновало, воспламенило и воодушевило ее, как ничто другое. Медленно, словно изысканнейший фрукт, она начала ласкать его.

Тело Хита дернулось, почти как от боли.

Она отпустила его.

– Что? Я сделала вам больно?

В ответ крепкие руки схватили ее за предплечья. Порция охнуть не успела, как оказалась лежащей на спине под ним. Он проник в нее так глубоко, что, казалось, достал до самой души.

Его губы прижались к ее рту, он начал входить и выходить из нее, любить ее совсем не так, как в предыдущие разы. В первый раз любовь была неохотной, грустной и смиренной, омраченной чувством вины. Второй раз был наказанием, так он доказывал ей, что она хочет его. Но на сей раз любовь была дикой, безудержной. Безжалостно вонзаясь в нее, он брал то, что хотел, и она совсем не возражала, потому что сама хотела того же. Это было ей нужно. Он был ей нужен.

Ее бедра поднялись ему навстречу, и она закричала, когда он начал погружаться в нее мощнее, сжимая так, будто она была спасательным тросом, единственным, что удерживало его на земле. Сердце Порции затрепетало, хоть она и напомнила себе, что это не любовь. Вожделение и ничего больше. Вожделение во всей его захватывающей, всепоглощающей, необоримой притягательности. Оставалось надеяться, что оно будет сопровождать их всегда.

И этого для нее было бы достаточно.

* * *

Это было больше, чем вожделение. Хит все понял в тот миг, когда почувствовал, как она содрогнулась под ним, ощутил, как она трепещет и изгибается в муках высшей точки наслаждения. Собственная разрядка мужчины последовала быстро и мощно. Он упивался тем, как излился внутри нее… снова. Тем, что можно было не бояться и не сдерживать себя. Тем, что знал: ничего не доставит ему радости больше, чем рождение детей с этой женщиной.

Она тяжело дышала под ним, соски ее, твердые, как два камушка, терли ему грудь самым воспламеняющим образом. Он приподнялся на локтях и замер, оставаясь в ней, не желая выходить никогда.

– Порция, – начал Хит, решив сегодня во что бы то ни стало добиться от нее согласия стать его женой.

Почему это желание так жгло его, он не осмеливался задумываться. Он просто знал, что должен жениться на этой женщине, чтобы просыпаться рядом с ней каждое утро до конца своих дней. Он никогда не сможет обидеть ее так, как его отец обижал мать. Он скорее вырежет себе сердце, чем сделает это.

– Порция, я…

– Порция? Ты не спишь?

Раздался осторожный стук в дверь, и они слетели с кровати, как будто им сунули под зад раскаленную кочергу. Хит набросил на нее ночную рубашку и, торопливо одевшись сам, посмотрел на тонкую линию света под дверью спальни.

– Порция? – Женщина по ту сторону комнаты снова постучала. – Могу я войти?