Строговы

Дом стоял во дворе, окруженный с трех сторон какими-то складскими помещениями и навесами. Оглядевшись, нет ли кого поблизости, Матвей вошел в калитку, но тотчас же повернул и почти бегом выскочил обратно, на улицу. В квартире Соколовского было темно, условный зеленоватый свет, которым хозяин обычно сигнализировал благополучие своего жилища, не освещал окон. Это показалось Матвею странным, но он тотчас же успокоил себя.

«Мог ведь задержаться где-нибудь Федор Ильич. Время боевое, тревожное».

Решил побродить возле дома.

Через полчаса вновь заглянул в калитку. Во дворе все оставалось по-старому. Дом стоял в снежном густом тумане, и желанного зеленоватого света в окнах не было.

«Ничего не поделаешь, придется заглянуть завтра утром», — подумал Матвей и уже хотел выйти за ворота, как услышал приближающиеся голоса. Мимо ворот серединой улицы проходила ватага пьяных, громко разговаривающих людей, похожих на тех «архангелов», с которыми он дрался днем. Вот на них упал свет уличного фонаря. Матвей замер на месте.

— А ты точно знаешь, Ефим, — хриплым голосом проговорил какой-то верзила, шагавший впереди всех, — это тот самый студент?

— Ну как мне не знать, Дормидонт Ермилыч, — ответил сиплым тенорком шедший рядом с ним плюгавенький человек, — он самый. Он еще у нашего барчука гувернером был.

У Матвея бешено заколотилось сердце. По голосу в плюгавеньком человеке он узнал одного из приказчиков Кузьмина. Но ватага прошла, и скоро пьяные голоса затихли вдали. «Ищут квартиру Соколовского», — подумал Матвей.

Выйдя из ворот, он быстро пошел по улице в обратном направлении. Снег не хлестал в лицо и не мешал идти полным шагом. Но чем дальше удалялся Матвей от квартиры Соколовского, тем сильнее овладевало им беспокойство.

«Что-то замышляют, бандиты, против Федора Ильича, — шел и думал Матвей, — надо сейчас же предупредить Ольгу Львовну».

Первым же переулком он побежал к постоялому двору.

Не прошло и четверти часа, как Матвей выехал на перекресток и завернул в ту же улицу с тополями. Решил еще раз посмотреть, не вернулся ли Федор Ильич.

Вдруг лошадь шарахнулась в сторону и захрапела. На мостовой, скорчившись, лежал человек, полузанесенный снегом.

«Ничего себе нализался, и домой не дошел», — усмехнулся Матвей и дернул было вожжами, да вспомнил, что надо разбудить человека: не лето на дворе, и замерзнуть недолго.

Человек лежал на боку; Матвей, спрыгнув с саней, подошел к нему и толкнул его ногой в спину.

— Эй, приятель, вставай! Неладную ты постель себе выбрал!

Человек не отзывался. Сухой, промерзший снег осыпался со спины лежащего, и Матвей разглядел блестящие пуговицы.

Матвей нагнулся, схватил человека за плечо, перевернул его.

Это был Соколовский. В последнее время Федор Ильич опять ходил в студенческой форме, тщательно брил бороду.

Кровь похолодела у Матвея в жилах. Он опустился на колени перед трупом, не в силах отвести взгляда от лица человека, которого любил, в которого верил.

Метель не утихала. Снег кружился в воздухе. Под бешеными порывами ветра тополя скрипели, телеграфные столбы гудели, содрогались. Кругом была черная ночь. А Матвей стоял на коленях над трупом, и слезы мерзли на его щеках.

В третьем часу ночи сани остановились у дома, в котором Матвей когда-то отыскивал Федора Ильича и впервые встретил синеглазую женщину.

На звонок отозвались очень скоро, точно дожидались. В окнах вспыхнул свет, и на лестнице послышались легкие скорые шаги.

— Федя, ты?

Матвей узнал голос Ольги Львовны, быстро сошел с крыльца и поднял на плечо Федора Ильича.

— Строгов? — изумилась Ольга Львовна и, открыв засов, заторопилась обратно, сказав откуда-то сверху: — Закройте, пожалуйста, сами. Я с постели и не одета.

Когда Матвей открыл дверь в квартиру, Ольга Львовна, уже одетая, стояла в позе нетерпеливого, тревожного ожидания. Увидев на плече Матвея повисшее тело Соколовского, она вытянула перед собой руки, пошатнулась и со стоном рухнула на пол.

Этой же ночью на квартиру Ольги Львовны собрались извещенные Матвеем товарищи Соколовского: двое рабочих механического завода, студент и девушка-курсистка. Ольга Львовна сказала им, что на квартире Соколовского хранятся важные партийные документы: если они попадут в руки жандармов, подпольный комитет обречен на провал.

Все, кроме Ольги Львовны, тотчас же поехали на квартиру Соколовского.

Дверь открыла старуха, хозяйка квартиры. Сначала она приняла ночных гостей за грабителей, но, увидев среди них девушку, успокоилась.

Комната Федора Ильича оказалась на запоре. Матвей повернул замок и вырвал его вместе с кольцами. Потом взял лампу из рук старухи, прибавил фитиль и сказал:

— Начинайте, товарищи.

Через пятнадцать минут все нужные документы были собраны.

— Что же мне сказать-то Федору Ильичу? — обратилась старуха к Матвею, считая его, очевидно, за главного.

— В бога веруешь, мамаша? — спросил серьезно Матвей.

— Как же, батюшка, как же!

— И в архангелов веришь?

— И архангелов и фирувимов чту.

— А старик у тебя кто?

— Машинистом на чугунке работает.