Строговы

— Приехал я в город вечером. Он встретил меня во дворе. Я ему говорю: «Надо бы мед в амбар поставить». А он: «Ничего, и тут переночует, никто не тронет». Утром просыпаюсь, смотрю — на телегах чисто. Куда все девалось? По двору следы. Значит, выкрали. Я к Власу. А он, подлец, лежит на кровати, нежится. Рассказал я о краже, он вскочил, забегал по комнате. А сам не глядит на меня, глаза прячет. Вижу я, что дело нечисто, решаю идти заявить в участок. Засуетился он тут и говорит мне: «Я сам побегу. У меня старший пристав Синегубов — друг закадычный. В момент воров отыщет». Сбегал он. Приходит скучный. «Ну, как?» — спрашиваю. «Синегубов, говорит, больной лежит, я другим заявил, искать будут». Сомнение меня взяло. «Ладно, говорю, пойду коням корму задать», — а сам за ворота и в участок. Прибегаю туда, спрашиваю: «Есть у вас Синегубов?» — «Есть, отвечают, старший пристав». Я к нему. Так и так, говорю, обокрали. А чтоб, дескать, охота была у вас воров искать — вот вам золотой! Найдете — еще дам. Взял пристав золотой пятирублевик, закрыл дверь, усадил меня и говорит: «Ты, дед, не волнуйся и мое известие прими спокойно. Я скажу тебе всю правду, — заплатил ты Мне хорошо. Мед и воск выкрал у тебя свой человек». — «Кто же?» — спрашиваю. «Да Влас Захарыч», — отвечает он. Не стерпел я: «Вот, говорю, сукин сын! В острог его за это». — «Погоди, уговаривает, не горячись, себе хуже сделаешь. Ну, засудят твоего сына, в острог посадят, а его семью кто кормить будет? Тебе же придется». Сижу, думаю. «Да как же быть-то?» — спрашиваю. А пристав смеется: «Езжай, старик, домой, бог даст, еще наживешь». Подумал я и махнул на все рукой: этот Синегубов, видать, тоже хороша бестия, и с Власа теперь не один золотой потянет. Пришел я к Власу, в дом не захожу. Сразу коней запрягать стал. Выбегает он из дому — и ко мне: «Ты что, батя, чай не идешь пить?» Увивается около меня, юлой крутится. Обидно мне стало, набрал я тут слюней побольше и плюнул ему в бесстыжие глаза.

Агафья всплеснула руками.

Анна привалилась к телеге, заплакала, причитая:

— И чего только бог смотрит! Тут работаешь, ночей не спишь, из сил выбиваешься…

Ночью она почти не смыкала глаз. Горько было сознавать, что чуть ли не половина доходов от пасеки оказалась в чужих руках. Ее расчеты относительно постройки мельницы в этот год рухнули.

Чуть забрезжило, Анна поднялась с кровати. В доме все еще спали. Она пожевала хлеба с холодной водой и подошла к постели свекрови.

— Я, матушка, в село собралась. Письмо Матюше пошлю.

— Ну, езжай, езжай. Я тут одна управлюсь, — пробормотала Агафья сквозь сон.

На полях стояла предутренняя прохлада. Покрытая росой трава отливала сизоватым оттенком. Было тихо, листья деревьев висели не шелохнувшись. Птицы еще дремали, прикорнув в густых травах.

На селе за туесок меда дьячок под диктовку написал письмо. Анна сообщала мужу о своей тоске, о здоровье родных и о том, как деверь Влас обокрал Захара.

К родительскому дому она шла успокоенная: горести и радости жизни были поделены с мужем. По пути завернула в старый, покосившийся дом, к своей подруге Аграфене Судаковой.

За четыре года замужества Аграфена родила трех парнишек, похожих друг на друга, как близнецы, и опять была на сносях. Знахарка Савелиха, глядя на ее большой живот, уверяла, что родит на этот раз Аграфена двойню.

Аграфена обрадовалась приходу Анны. За чаем подруги вспоминали о девичьих годах, говорили о семейной жизни. Анна жаловалась на одиночество, на тоску по мужу. У подруги были другие беды.

— А ты, Нюра, слышала весть? — вдруг спохватилась Аграфена.

— Какую?

— Этот барин-то, Прибыткин-то, что ваших допрашивал, на Юксе утоп.

— Да неужто? Кто сказывал?

— Сестренница моя сказывала, в воскресенье в церковь приезжала. Поехал, говорит, в тайгу золото искать и утоп. С ним будто утонул еще какой-то градский и один мужик балагачевский.

«Жаль, что утонул. Может, этот Прибыткин-то отвадил бы от тайги Матюшу», — подумала Анна.

Возвращаясь под вечер из села, она встретила возле пасеки деда Фишку. Он спускался с косогора к бане с охапкой дров.

Анна остановила лошадь и позвала его:

— Ну, дядя, заказывай поминки: Прибыткин на Юксе утонул. Аграфена Судакова только что сказывала.

Дед Фишка выпрямился, взглянул на Анну и, бросив дрова, перекрестился.

— Упокой, господи, его душу. Неплохой был человек… А Юкса теперь опять наша!

Весь вечер старик был говорлив и весел. Не дождавшись утра, он поднялся ночью и ушел в село.

Утром его видели в церкви. Он поставил перед иконой свечку и всю обедню усердно молился.

3

Дед Фишка кружил по мокрой тайге.

В логу, на Юксе, старый охотник в недоумении остановился. Берег был изрыт глубокими ямами. Вокруг лежали кучи перемытого песка, валялись срубленные молодые деревья. Пеньки срубленных деревьев еще не почернели, а на россыпях песка сохранились следы от больших сапог.