Строговы

– Счастливой дороги! Передайте привет мужикам от пролетариев и большевиков парохода «Братья Мельниковы». Не забудете?

– Что вы! Этот пароход на всю жизнь запомнится, – с торжественной ноткой в голосе сказал Максим.

Ребятам не терпелось поскорее выйти на берег. Опорожнив судок, они поднялись, стали благодарить хозяина каюты.

– Погодите-ка, – проговорил кочегар и, приоткрыв дверь, выглянул на палубу. – Крой теперь, хлопцы, без оглядки, – с усмешкой проговорил он и отступил в сторону.

Максим и Андрей вышли и, сдерживая себя от желания пуститься бегом, через минуту уже были на берегу.

Глухими переулками они вышли за город и отправились в путь, взяв направление на Волчьи Норы.

4

Всю дорогу они без умолку разговаривали. Мобилизация, побег из военного городка, переезд на пароходе – все это походило на сон.

Разговоры о селе, о родных, о товарищах, с которыми они провели годы своей жизни, так их увлекали, что они шли, позабыв об усталости и осторожности.

К вечеру следующего дня они добрались до надела Строговых. При виде почерневшего соломенного балагана, стоявшего возле высоких лиственниц, у Максима больно защемило сердце.

Давно ли вот тут, после ужина, у костра Строговы коротали час-другой в оживленной беседе? Дед Фишка рассказывал что-нибудь о старине, об охоте или потешал всех веселыми прибаутками. Но особенно интересно было, когда начинал рассказывать отец. Он вспоминал город, пятый год, своих друзей-революционеров, преследуемых властями, подвергавшихся тысячам опасностей, и Максим слушал его затаив дыхание. Все виденное и пережитое отцом представлялось ему в те часы значительным и таинственным.

Максим порывисто подошел к лиственницам и, сгорбившись, стал смотреть на холмы. Там, за леском, где в багровом закате садилось солнце, в холодное небо поднимались беловатые дымки. Там находилось родное село.

Переждав с полчаса у балагана, они двинулись дальше. К Волчьим Норам подходили потемками. Село тонуло в сумраке, ни один живой звук не доносился оттуда. От этого безмолвия Максиму и Андрею стало жутко. Они прислушивались, взглядывали на холодное небо с редкими мерцающими звездами и зябко ежились.

– И девок даже не слышно, – сказал Андрей.

– Собаки – и те не брешут, – отозвался Максим.

Им надо было обойти село стороной и огородами пробраться к Зотовым. У Зотовых под избой имелось просторное, с белеными стенами подполье, и в нем можно было перекоротать несколько дней.

Сейчас, когда родные избы стояли рядом, ребят обуял страх. За каждым кустом им чудились солдаты, то пешие, с ружьями, то конные, с саблями наголо. Шли, ощупывая землю ногами.

В одном месте из-под самых ног взмыл в небо филин. Он поднялся так неожиданно и с таким шумом, что Андрей бросился назад и чуть не сбил с ног Максима.

В проулке, возле изгороди, Максим упал в мусорную яму. Она оказалась неглубокой, но на дне ее валялись ржавые жестяные трубы. Они загремели и всполошили собак.

Не двигаясь, сдерживая дыхание, ребята долго стояли в тревожном ожидании. Собаки стали затихать. Дольше всех протяжно и жалобно тявкала собачонка где-то совсем рядом.

– Это наша Жучка лает. Вот шалава! – прошептал Андрей.

Вскоре успокоилась и она.

Шагов через десять встретилось препятствие – изгородь. Отыскав отверстие, протискались в него, и сразу стало легче: за изгородью начинался огород Зотовых. Захотелось поскорее проскочить к дворовой калитке, но собачонка опять затявкала, и сделать это они не решились.

– Посвистать бы ей. Она меня узнает.

– Я тебе посвищу… по зубам!

Осторожно ступая, спотыкаясь о комья замерзшей развороченной земли, сделали еще шагов двадцать – тридцать. Под ногами захрустели угли.

Андрей, шедший впереди, резко остановился.

– Макся, нашей избы нету.

– А это что чернеет?

– Дом Водомеровых.

– Ты ослеп?

Но, присмотревшись, Максим понял, что Андрей прав: влево чернел дом Водомеровых, а прямо, где стояла раньше изба Зотовых, угадывалась дыра в улицу.

Долго стояли молча.

– Идем к нам, – сказал Максим.

Снова пошли. Собаки зачуяли их, подняли лай, но пережидать не хватило терпения.

Выбрались в проулок, обогнули кладбище, заросшее лесом, и вошли в огород Строговых. В самом конце его, у изгороди, росли черемуховые кусты. Проходя тут, Максим отломил веточку, размял в пальцах и понюхал. Горький, терпкий запах защекотал ноздри. Родным-родным отдавало от пальцев.

Наконец под ногами знакомо заскрипели ступеньки. Максим протянул руку, хотел постучать, но дверь сеней открылась сама от первого же прикосновения.

«Смелые какие, спят с незапертой дверью. Зайду и громко поздороваюсь», – решил он и, миновав сени, широко распахнул дверь в избу.

В одно мгновение, которое невозможно измерить, он всем своим существом ощутил: в его родном доме что-то произошло. Предчувствуя недоброе, он спросил:

– Кто-нибудь есть? – Максим хотел сказать это громко, но страх перехватил горло.

Хлопнув дверью сеней, стуча сапогами, вошел Андрей. Максим осмелел, чуя за собой товарища.

– Эй, кто тут есть живой?

– Ты громче – спят люди.

– Мама! – надтреснутым голосом крикнул Максим.