Строговы

Друзья сидели молча с открытыми глазами и думали об одном и том же.

Максим наконец не выдержал пронизывающего холода и поднялся.

– Пошли, Андрей, на старое место. С парохода-то ведь все равно никуда не убежишь.

Они направились к машинному отделению, забрались опять на поленницу и легли.

Андрей уснул быстро и крепко. Максим лежал на боку, наблюдая за официанткой. Она сновала из кухни в салон и обратно, и Максим, приглядываясь к ней, вновь до боли ощущал, что она кого-то напоминает ему.

Часа в два ночи, когда музыка, доносившаяся из салона, смолкла, официантка пронесла поднос с использованной посудой в кухню.

Максим заметил, как, проходя мимо поленницы, она чуть приподнялась на носки, заглянула и, кажется, улыбнулась. Максим повернулся на живот и долго лежал так, стараясь не думать больше об официантке. Неожиданно он почувствовал мягкое прикосновение к затылку чьей-то руки. Он повернул голову и увидел, что женщина протягивала ему что-то завернутое в бумагу.

– Не нужно бояться меня, – прошептала она и, торопливо сунув ему сверток, ушла.

Максим проводил ее благодарным взглядом и разбудил товарища.

– Я для тебя ужин раздобыл, а ты все спишь, как суслик.

Андрей взглянул на хлеб, на куски вареного мяса, разложенные на бумаге, и поднял удивленные глаза на товарища.

– Скажи по правде: у буфетчицы слямзил? – спросил он.

Максим рассказал об официантке.

– Я сразу понял, что она хороший человек. О, у меня, брат, глаз наметанный, – прихвастнул Андрей, с удовольствием набивая рот хлебом.

От еды по телу разлилась приятная теплота, и беглецы, впервые вздохнув спокойно за эти сутки, безмятежно заснули.

2

– Эй, вы, зипуны, разлеглись там, как на полатях! – послышался грубоватый голос, и сильная рука толкнула Максима в плечо. – Билеты предъявите!

Не вставая и не оборачиваясь, Максим подал билеты и сонным голосом пробормотал:

– За двух тут.

Помощник капитана щелкнул компостером. Максим и Андрей затаили дыхание. Дальше могло последовать требование предъявить документы. Но матрос молча сунул в руку Максима билеты и принялся тормошить старика, растянувшегося возле дров на полу.

Ребята выждали, пока удалится помощник капитана с матросом, приподнялись, посмотрели друг на друга с радостью: слава богу, пронесло.

Был уже день. Пароход приближался к конечному пункту рейса.

Максим и Андрей вместе с другими пассажирами вышли к носовому пролету. Впереди, верстах в семи, на высоком, изогнутом полуподковой берегу, раскинулся город. Острые макушки церквей, поблескивая золочеными крестами, возвышались над строениями. Среди серых деревянных домов каменные здания купцов и именитых чиновников, спрятанные в тополевых рощах, казались огромными. Весь город издали выглядел чисто, опрятно и строго. Максим, схватив Андрея за руку, горячо прошептал:

– Теперь нам, Андрейка, остается только один перегон.

– Как из города выберемся, Макся, не дорогой, а сторонкой пойдем, – в тон ему проговорил Андрей.

Пароход плыл уже мимо покосившихся хибарок и дымящихся кузниц окраины. Вскоре показалась пристань. Неподалеку от нее Максим разглядел продолговатый сарай. В этом сарае они сошлись с отцом на подпольном собрании. От воспоминания об отце у него заныло сердце: «Где-то он сейчас?»

– Смотри, что там, смотри! – дергая Максима за рукав, взволнованно зашептал Андрей.

Максим взглянул на пристань. С берега по широким сходням на пристань спускались казаки в длинных серых шинелях, в черных папахах, с нагайками в руках.

– Вот когда всыпались! – пробормотал Максим, отступая от пролета и увлекая за собой Андрея.

Пассажиры уже заметили казаков, и по всему пароходу слышались тревожные разговоры.

У носового трюма бойкий старичок с пушистой бородкой говорил окружавшим его мужикам и бабам:

– Приезжал к нам один человек из лесничества. Рассказывал по секрету, будто захватили намедни в Подъельниках всю партизанскую головку. Ну, захватили, посадили на пароход и повезли в город. А ночью пассажиры остановили пароход в глухом месте, партизан освободили, стражу сняли – и на берег, поминай как звали. Пассажиры-то, слышь, самые что ни на есть отчаянные партизаны оказались. Вот казаки-то и мечутся: в каждом мужике им теперь партизан чудится… Ну, дезертиров тоже ловят…

Максим дернул Андрея за руку, зашептал ему на ухо:

– Свалка начнется – ворон не лови. Ломись вперед, попробуем нахрапом на берег проскочить. Не выйдет – вернемся, запрячемся и будем ждать конца выгрузки. Надо только поискать, куда приткнуться…

Между тем пароход уже приближался к пристани. Раздался протяжный гудок, а минутой-двумя позже судно сбавило скорость.

Перепрыгивая через мешки, корзины, ящики, Максим с Андреем принялись искать надежное убежище. Они бегали по пароходу, осматривали каждый закоулок, примеряли каждую щель.

Единственно, где можно было спрятаться, так это опять-таки в дровах, у машинного отделения. Здесь, между поленницами, попадались глухие промежутки, похожие на колодцы, и в них сверху можно было кое-как втиснуться.

Все же, не теряя надежды проскочить «под шумок» с пассажирами, ребята заторопились к носовому пролету.