Строчка до Луны и обратно

Расчесывая дома перед зеркалом свои пышные кудри, Сергей, бывало, не раз искренно удивлялся: слепые они, что ли, эти девчонки — не видят, кто настоящего внимания достоин. Разве сравниться мозгляку Шишкину с ним, Сергеем Санюхиным, или просто Санюхой, как ласково называют его друзья! Рост, плечи, глаза, широкий лоб — мушкетер! Еще бы шпагу на бок да плащ на плечи, ух! — он бы из Леончика бифштекс приготовил, по всем правилам французских мушкетеров!

В один из дней мая, когда уже и сказать было трудно — то ли весна кончилась, то ли началось лето, и когда в классе сидеть за партой стало вовсе невмоготу, неприязнь к Леону переросла у Сергея в чувство, близкое к ненависти.

Случилось это в четверг. Разнесся слух, что с пятого урока отпустят. Будто у англичанки скорая помощь забрала в больницу мать. Причина серьезная. Разве до уроков англичанке!

Слух разнесся, а точно ли это — никто не подтвердил. Больше всех Сергей беспокоился: это же идиотизм, в такую погоду сидеть и ждать — придет, не придет. Агитировал он усердно, даже сказал, что не пожалеет трешки, и все качели и самолеты в парке будут их.

Похоже, все ребята клюнули на Серегину трешку. Да и многие девчонки не прочь были погулять по буйно зазеленевшему парку.

Едва кончился четвертый урок, Сергей подбросил вверх портфель и кинул боевой клич:

— Гвардейцы! Что подсказывает тактическое мышление? Вперед! На штурм колеса обозрения и качелей — за мной!..

На другой день были серьезные неприятности. В особенности для Сергея Санюхина — как организатора коллективного побега. Оказалось, что с урока ушли не все. Учительницу английского языка дождались девять человек. Восемь девчонок и Леон.

— Та-ак! — вернувшись из кабинета завуча и вытирая со лба пот, протянул Санюха. Это «та-ак» относилось к Леону. — Капальщик! Предатель! Восемь девок, один я!

Дело было во время перемены, в коридоре. Леон соскочил с подоконника, и сразу стало видно, что ни гневного вида Санюхи не устрашился он, ни того, что ростом был ему лишь по бровь и в плечах тоньше. Леон близко подошел к Сергею и смял в горсти его рубашку. Сказал, сузив темные глаза:

— Я подписку давал, что побегу за тобой? Обещал? За трешку хотел всех купить? — И, разжав пальцы, чуть толкнул его к стене, усмехнулся: — Капать на такого! Слишком много чести тебе!

И все это произошло в присутствии ребят, затихших, напряженно ожидающих, чем кончится стычка.

Не хватило Сергея на драку. Каким-то шестым чувством понимал: верх будет не за ним.

— Ладно! — с угрозой сказал он. — Этот разговор из тактических соображений перенесем на другой раз.

На уроке он с ненавистью смотрел в спину Леона, сидевшего за второй партой и, казалось, уже забывшего о столкновении в коридоре. Его дело, пусть забывает. Но не забыл он, Санюха. Не забыл, и дай срок — напомнит, обязательно! Да, надо отомстить. Непременно! Вот как только? Драка? Не то — мелко, старо. Что-то похитрей надо. Позаковыристей… А если от Лелькиного имени написать записку? Признание в любви… Ну и что? Может, она уже писала ему. Только разве он человек? Автомат! Ему и на красивую Лельку начихать, и на записку ее… А если наоборот; он ей напишет? Это, пожалуй, похитрей, но… тоже не очень интересно… «Стоп, стоп, стоп, — сказал себе Санюха и почесал темный пушок под носом. — Кажется, придумал…»

И ведь придумал! План его состоял в том, чтобы Леон написал записку не красивой Лельке, а Маше Кротовой. «Это будет класс! — ликовал Санюха. Этой Машке Белухе наверняка никто в жизни не писал записок. Да и кто на нее посмотрит! Лицо белое, волосы белые… Потому Белухой и прозвали. А некоторые еще Белкой зовут. Может, потому, что глазенки черные, как у белки, а может, потому, что аккуратистка и общественница — крутится как белка. Ну, это будет, действительно, класс! И даже не записку пусть напишет, а целое письмо. Вот смех! Уж она-то без памяти влюблена во французика. Наверно, только для него и гладит свои воротнички и фартук с кружевами. И вчера на английском, конечно, ради любимого Леончика осталась. Нет бы вместе с другими девчонками сбежать с урока, в парке погулять. Как же, сбежит! Ей лишь бы к Леончику поближе! Вот пусть и разбираются потом. Санюха от удовольствия потер под партой руки. Пусть разбираются… англичане с французами!»

Затея с письмом для Маши Кротовой, пришедшая Санюхе в голову, так воодушевила его, что он тут же мысленно принялся сочинять послание для «любимой».

Окончательно с этой нелегкой работой он справился только дома. Больше страницы получилось. Писал таким же характерным почерком, с резким наклоном вправо, как пишет Шишкин на доске. Сергей запечатал письмо в красивый конверт и справа от букета синих васильков вывел буквы «К. М.».

Подсунуть Кротовой письмо удалось без всяких хлопот. Дежурил в классе Толик — лучший дружок Санюхи. Толика и еще некоторых преданных ребят Сергей, конечно, посвятил в свою тайну. На последней перемене Толик выгнал всех из класса, достал из парты портфель Кротовой и сунул конверт между учебниками.