Читаем Стременчик полностью

Всё это ещё потратило много времени. Наконец, бросив в безопасное место, где их никто искать не будет, пилы и поломанные замки, Коттанерин с помощником отнесла корону в часовню, в алтаре которой находились реликвии святой Елизаветы, покровительницы королевы. Там из страха за совершённое святотатство бедная немка предложила от имени королевы сделать новую ризу и покрытие для алтаря.

Поскольку взяли из него красную бархатную подушку, разорвали её, выбросили из неё часть перьев, вложили в середину корону и Коттанерин зашила её, как была.

Прежде чем всё это сделали, наступил день, все в замке, включая слуг, поднялись, началось движение. Пора было ехать, чтобы остановиться в Коморне.

Уже в последнее мгновение старая баба их чуть было ненароком не выдала. Вынося корону из сокровищницы, забрали с нею часть сломанного футляра, который остался на полу, и баба подняла его, показывая и спрашивая, что это было.

Этой старухе, взятой из Буды, которая прислуживала девушкам, королева, как ненужной уже, приказала заплатить и отправить её отсюда домой.

С вечера ей уже заплатили, но она ещё суетилась, и этот футляр пробудил её любопытство. Его форма выдавала содержимое, корону.

Коттанерин, от страха снова почти бессознательная, выхватила из её рук поломанные остатки и что есть сил бросила в печь. К счастью, никто не обратил на это внимания, но она уже опасалась оставить тут бабу, чтобы не болтала, и, будто из милосердия к ней, предложила забрать с собой и выхлопотать хорошее место в Сенкт-Мертен.

Наконец уже собирались выезжать. Загружали, выносили, упаковывали сани и карету. Корону в подушке нужно было переносить незаметно. Магиар приказал слуге, который ему помогал, взять её на плечи и поместить в санях, на которых он и Коттанерин должны были ехать. Слуга взял драгоценный груз, а вдобавок накрыл его огромной коровьей шкурой, с длинным свисающим сзади хвостом, который у всех глядящих на отъезд девушек фрауцимер возбудил безумный смех.

Итак, из нижнего замка сани двинулись в Вышеград, но следом за ними бежала тревога, как бы не открыли, что случилось ночью, не выслали погони и не схватили грабителей.

Коттанерин уселась прямо на подушку с короной, хотя ей, должно быть, было не очень комфортно. Ежеминутно она и её товарищи оглядывались и прислушивались, нет ли за ними погони.

Однако же испорченных дверей в замке и беспорядка в часовне не заметили. Несмотря на поспешность, нужно было на полпути сделать привал. Магиар снял с саней подушку и безопасности ради положил на столе перед немкой, дабы не спускала с неё глаз.

На этом не конец.

Уже была тёмная ночь, когда они достигли берега Дуная, напротив Коморна. Там можно было проехать реку по льду.

Они так и сделали, не подозревая, что лёд может не выдержать. На самой середине реки карета, в которой ехали девушки королевы, сломалась.

Крик, тревога, переполох неслыханные. Коттанерин не было дела ни до слуг, ни до Силезской княгини, ни даже до себя, но речь шла только о короне, с таким трудом добытой, с таким нетерпением ожидаемой королевой, от которой по её убеждению, зависела судьба сына. Настоящим чудом никто не утмонул, девушки пересели на сани, корона уцелела[2].

Вот и замок в Коморне, а в окнах свет у королевы, которая молится и плачет в отчаянии. Эльза весь этот день с самым большим беспокойством ждала возвращения служанки, а когда её объявили, приветствовала окриком радости. Ослабевшая, шатающаяся Коттанерин несла своей госпоже подушку!

Волнение бедной вдовы было так велико, что, едва обняв свою верную Хелену, она закачалась и была вынуждена пойти в кровать. Страх и радость ускорили ожидаемые роды. Этой же ночью она родила ребёнка. В комнате царило молчание, и дрожащая мать не смела спросить, исполнил ли Бог её желание.

– Сын! – воскликнули женщины.

Крик радости королевы разлетелся по замку.

– Сын! Король! – повторяли во дворах. – Сын!

Это было освобождение от брака, от неволи.

Архиепископ Денис Шехий в тот же день окрестил его, дав имя Владислава, как бы специально наперекор тому тёзке-избраннику, которого им навязали. Появление на свет сына дало новую силу королеве, которая от имени своего ребёнка решила защищаться до конца… Он принёс с собой войну.

Понимали это венгерские послы в Кракове, которые хотели спешно отбыть с королём в Буду, и, прежде чем Эльза могла приготовиться к сопротивлению, короновать его. Они не ведали о том, что из Вышеграда корона была украдена, и что вскоре младенец должен надеть её на голову, чтобы польский король не мог ни получить её, ни рискнуть выступить против помазанников!

Известно, какое значение придавали в те века освящённым регалиям, к старым коронам, которые приносили с собой благословение и наделяли правом власти над народом.

<p>V</p>

Наконец пришла ожидаемая весна, лёд таял, ручьи бежали, открывалась лазурь небес и с юга прилетали птицы.

Перейти на страницу:

Все книги серии История Польши

Древнее сказание
Древнее сказание

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Классическая проза
Старое предание. Роман из жизни IX века
Старое предание. Роман из жизни IX века

Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы. В романе есть увлекательная любовная линия, очень оживляющая сюжет:Герою романа, молодому и богатому кмету Доману с первого взгляда запала в душу красавица Дива. Но она отказалась выйти за него замуж, т.к. с детства знала, что её предназначение — быть жрицей в храме богини Нии на острове Ледница. Доман не принял её отказа и на Ивана Купала похитил Диву. Дива, защищаясь, ранила Домана и скрылась на Леднице.Но судьба всё равно свела их….По сюжету этого романа польский режиссёр Ежи Гофман поставил фильм «Когда солнце было богом».

Елизавета Моисеевна Рифтина , Иван Константинович Горский , Кинга Эмильевна Сенкевич , Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Классическая проза
С престола в монастырь (Любони)
С престола в монастырь (Любони)

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский , Юзеф Игнацы Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза