Стрельцы у трона

   Появление Толстого, не приславшего извещения о себе, привело в недоумение и полковницу, и всю старшую дворовую челядь в доме Матвеева. Самого Артамона не было дома.

   Дворецкий, встретивший возок Толстого у самых ворот, почтительно об этом доложил боярину.

   -- Так я и полагал, што по делам сейчас ездит друг мой любезный, Артамон Матвеевич... Да не в верху {Во дворце.} же он... Так долго, чай, не позадержится. А я подожду. Дело больно спешное, не терпится, слышь... -- вылезая уже из саней, решительно заявил Толстой. И тут же, словно мимоходом, спросил: -- А не сказывал "сам", где побывает? Гляди, ко Ртищевым, али к Долгорукому со Черкасскими князьями, либонь к Одоевским везти себя наказывал, выезжаючи... Не слыхал ли, парень?

   -- Сдается, што и так, боярин... Не упомню. При выезде господина не был сам, по домашнему займался, -- уклончиво ответил дворецкий, зная, что особой дружбы между Матвеевым и Толстым не было.

   Когда дворецкий ввел гостя в покои, Евдокия Матвеева, выполняя долг хозяйки по европейскому, а не по московскому обычаю, -- явилась сюда же.

   -- Выпить, закусить чево не изволишь ли, -- после первых приветствий предложила она, указывая на поднос с медами, винами и разными сластями, принесенный за нею и поставленный на соседний стол.

   -- Выпью медку, горло промочу. Хозяйка просит -- не можно отказать. Только, по нашему свычаю, милости прошу и самой пригубить малость для пущей ласки и охоты.

   -- Я ничего не пью. Прошу милости, боярин, не обессудь...

   -- Ин, будь по-твоему... Много лет здравствовать хозяюшке со всеми чадами и домочадцами... Пошли, Боже, щедроты свои на дом сей и на всех, хто в ем...

   С поклоном осушив кубок, Толстой пожевал пряник. Наступило молчание.

   -- Мороз ноне силен, -- заговорил гость, желая помочь хозяйке в затруднительном положении, так как заговаривать первой, даже с гостем -- женщине не полагается.

   -- Да. Холодно. Недаром у вас говорят: что под конец мороз, то злее. Скоро и теплеть пора. А морозы да вьюги не стихают.

   -- В сей час -- оно ничаво. Притихло. А с утра -- и дюжо сиверко было. Кабы "сам" у тебя не зазяб больно, коли много разьезжать доведется...

   -- Ну, того я не опасаюсь. На войне да в походах, гляди, мой Артамон Матвеевич и не таку стужу видел... Бог даст, ничево...

   Опять настало молчание.

   -- Сынок-то как, Андрюшенька ваш? -- начал было снова Толстой, но остановился, заслышав шум и движение за окнами во дворе. Кто-то вьехал во двор.

   -- Ну, вот, -- перебил сам себя гость, -- видно, и "сам"... Недолго ждать пришлось.

   Он угадал. Не прошло трех минут, как вошел поспешно Матвеев, предупрежденный слугой о том, кто его ждет.

   -- Не взыщи, Петр Андреевич, што с хозяйкой моей поскучал малость. Знал бы, вернулся бы скорее. Сам виноват, што не упредил, -- стал говорить хозяин Толстому.

   Тот только руками замахал.

   -- И, што ты, милостивец, што ты, государь мой, Артамон свет Сергеевич!.. И любо тут было ждати, и мило тебя видати. А не упредил, -- не моя вина. Дело важное спешно приключилося... Только вот сейчас. Не поизводишь ли потолковать с тобою малость, господине?

   -- Идем, идем ко мне в покойчик... Там никто не помешает. Видно, што важное, коли ты?..

   -- Да уж такое... -- на ходу откланявшись хозяйке и следуя за Матвеевым, быстро заговорил Толстой: -- Сказать надоть вот-вот скоренько, чтобы часу не упустить. Не, кое часу! И мигу не можно прогаять, кабы горя не вышло великова...

   -- Што ж, толкуй, боярин. Видишь: одни мы. Нихто не слышит, не помешает. Безо всякой опаски можешь...

   -- Ну, где же без опаски. Дело, слышь, тако... Да постой, государь мой. Перво-наперво, поведай мне начистоту: другом али недругом почитаешь ты себе Петра Андреича Толстова?.. Говори, государь мой, не таючись. Лучче прямо-то... Пра слово...

   -- Да я и при ином при ком не лукавил николи. И тебе скажу: так оно... Ни то, ни другое. Я тебе -- чужой и ты мне не близкий... Вот дума моя...

   -- М-да, оно и быть иначе не могло. Велика ли нужда Матвееву до Петрушки Андреева, -- с хорошо разыгранной грустной обидой проговорил Толстой... -- Ну, ин, слышь, государь ты мой милостивый, дозволь тебе словно бы притчу одну поведать. Так, може, лучче мы до дела дойдем.

   -- Изволь, говори, коли час есть. Я полагал: в таку пору ты за чем поважнее... А притча, -- так и притчу послушаю... А там, не взыщи, проститься час буде. В верх я нынче зват на ночь... Царица присылала... Так уж...

   -- Не задержу, небось... Коротенька притча моя... Слышь, два матерых бирюка драчу завели. Очи -- кровью налилися, когтями землю роют... Шерсть -- дыбом. Хто-либонь ково-либонь да слопает... А промеж них -- невеличка букашка прилучилася. Пока што -- ее и вовсе под ногтем любой бирюк разможжит. И ухитрись она, скок на загривок одному, первому попавшему...

   -- Ровно блоха...