Стреломант

Дарг недоуменно замер на секунду, а потом заворочался, выбираясь из купе, в окно которого он так и не успел влезть. Крутнулся на крыше, ища взглядом обидчика, увидел меня и грозно рокотнул.

— Тебе что, не понравилось? — притворно удивился я. — Я думал, все любят, когда им спинку чешут!

Правая рука нырнула в карман и вынырнула обратно с зажатым трофейным ножом Шубы. Щелкнула пружина, клинок вырвался на свободу, и я слегка пошевелил им в руке, ловя солнечные лучи и посылая в морду даргу зайчиков.

— Ну, подходи, давай. Еще почешу тебе спинку. И глазки тоже почешу.

В бою против человека я бы никогда не стал демонстрировать, что у меня есть нож. Но это же тварь. Может, даже частично разумная, но все равно — тварь. Животное. Даже если он знает, что такое нож, он точно знает, что я ему им ничего не сделаю.

И я это тоже знаю.

Но это не значит, что я не буду пытаться.

Дарг прыгнул прямо с крыши вагона, растопыривая лапы и нависая надо мной. Он закрыл собой солнце, я прищурился и занес руку для колющего удара снизу вверх, пытаясь не упустить момент. Возможно, если я смогу попасть прямо в сердце, длины клинка хватит, чтобы…

Ш-ш-шах!..

Ослепительная красная молния распорола небо, и дарга распорола тоже! Натурально порвала его пополам, так что две половинки полетели дальше по отдельности, нелепо вращаясь вокруг своей оси! Нижняя половина рухнула мне под ноги, верхняя пролетела выше и с влажным шлепком впечаталась в стену вагона!

Где-то за вагоном раздалась громкая трескотня, какие-то взрывы, непонятные команды… Зарычали и заревели дарги, кто-то громко завопил, опять что-то взорвалось!..

Но я смотрел лишь на красную молнию, которая описала дугу в небе и ударила в землю в паре метров от меня, испарив из нее всю влагу, и из пелены моментально сгустившегося пара ко мне шагнула человеческая фигура.

Я на всякий случай повернулся левым, раненым плечом вперед, скрывая руку с ножом за правым бедром: а вдруг этот человек мне не друг?

Подстраховаться никогда не будет лишним. Если уж он будет атаковать, то пусть забирает раненую руку, от нее все равно толку чуть.

Пелена пара истончилась и пропала, и я наконец смог рассмотреть своего спасителя. Вернее, спасительницу, потому что это оказалась девушка. Молодая девушка. Очень молодая, от силы на два-три года старше меня. Она была одета во что-то вроде длинного, по колено, сюртука с капюшоном и множеством карманов и пряжек, обтягивающие штаны того же цвета и высокие, по колено, мощные ботинки с толстой подошвой, шнуровкой и дополнительными ремешками, утягивающими верх. На руках у девушки были кожаные полуперчатки, а за спиной еле заметно развевался на ветру прямоугольный кусок легкой ткани, вроде плаща. Вся одежда девушка была глубокого красного, я бы даже сказал, кровавого цвета, под цвет молнии, которая располовинила дарга. И ногти тоже были красные. Даже глаза, смотрящие на меня из глубины капюшона, были алыми.

Про губы я даже говорить не буду.

Возле кистей девушки, словно прилипшие к внешней части запястий, парили в воздухе две струйки красной жидкости — нисколько не удивлюсь, если это кровь. Даже однозначно это кровь… Что я, крови не видел?

Вот только чего я действительно не видел, так это чтобы кровь, свободно перекатываясь в воздухе, словно по намасленному стеклу, произвольно меняла конфигурацию сгустков, оставаясь при этом в одной определенной форме. Форме двух широких длинных клинков, которые будто приклеились к предплечьям девушки.

Прямо на моих глазах особенно большой сгусток перетек от условного центра клинка к краю, моментально растекся, истончился и превратился в тончайшую режущую кромку, которая неспешно разделилась на два отдельных потока: один из них отправился к кончику клинка, а второй — в противоположную сторону.

«Это линия Крови. Клан Висла».

Так вот они какие, здешние маги… В смысле, реадизайнеры. Выглядит очень молодо. Непривычно молодо.

«Судя по возрасту, это Ника Висла. Она гений реадиза, подобных ей в мире нет. Не смотри на ее возраст, она одна такая во всем мире».

Но я все равно смотрел на ее возраст. А еще — на ее миловидную мордашку, которую она подставила солнцу и моему взгляду, когда сняла капюшон.

Если бы не красные глаза и губы, она была бы безумно красива. У Ники были тонкие резкие черты лица, словно его вырезали из гранита: высокие скулы, острый подбородок, носик, напоминающий трайдент — боевой наконечник стрелы, — и углы челюсти, о которые, казалось, можно порезаться. Даже Юля по сравнению с Никой казалась упитанной девчушкой, но худышки всегда были мне по вкусу. Ника не выглядела тощей доходягой или так, как выглядит зараженный внутренними паразитами, — ее кожа была здорового цвета, на щеках виднелся легкий румянец, и никаких мешков под глазами. Ника буквально дышала здоровьем и готовностью действовать — от дрожащих кончиков пальцев до кончиков острых пушистых ушей, торчащих на макушке из копны ожидаемо красных, остриженных по плечи и сейчас собранных в хвост волос.

Стоп, что?

«Да, у нее уши зверя. Летучей мыши, если говорить максимально точно».

Почему?!