Стреломант

Я не успел даже среагировать — так быстро он пронесся мимо нас! Не успел не то что схватиться за лук, а даже повернуть голову в его сторону, и, возможно, именно это нас и спасло! Возможно, твари реагировали на движение, не знаю, но главное — не заметив нас, она метнулась на крышу вагона, пробежала до его середины и остановилась спиной к нам в настороженной позе.

Мне даже показалось, что я услышал, как дарг подозрительно принюхивается.

Я медленно поднял руку и прикрыл рот панически сопящей Юле, чтобы она не вздумала закричать.

Хотя на таком расстоянии даже если она просто приглушенно замычит, это все равно нас убьет.

Нас спасло то, что дарг решил не терять времени даром, — он уже действовал. Он свесил с крыши вагона передние лапы и, порыкивая, принялся дергаться всем телом, словно пытаясь что-то оторвать. Из вагона снова послышались крики, следом — скрип рвущейся стали, еще рывок, еще! Судя по звуку, дарг уцепился когтями за узкую щель в бронированной оконной панели и сейчас ломал и рвал ее, пытаясь вскрыть окно.

Сталь оглушительно визжала под когтями, внутри вагона обреченно кричали люди, Юля все же открыла рот и прикусила мои пальцы, тихо подвывая от ужаса…

Дзан!

Панель со звоном лопнула и осталась в лапах дарга — огромный кусок толстой броневой стали почти в квадратный метр площадью! Тварь отшвырнула его в сторону, замахнулась лапой и резко опустила ее под звон разбивающегося стекла.

Крики людей сразу стали громче и отчетливее. Кажется, я даже стал различать отдельные слова.

— Кара! Кара, спрячься за меня!

— Ваня, не смотри на него! Смотри на меня!

По пальцам потекло теплое и соленое — из глаз Юли полились слезы. Пальцы свело сильной болью — еще чуть-чуть, и она мне их если не прокусит, то переломает зубами!

Я закрыл глаза и потянулся правой рукой к тубусу за спиной. Его там не было.

Черт, походу, когда дарг ранил меня в плечо, он и ремешок задел, и после того как я собрал все уцелевшие стрелы, колчан во всей этой суматохе где-то зацепился и там и остался. Получается, у меня есть только одна стрела — та, что уже зацеплена хвостовиком за тетиву. Хотя кого я обманываю, с моей рукой я вряд ли смогу даже один толковый выстрел произвести.

Но и ничего не сделать я тоже не могу. Никогда не мог стоять в стороне от происходящего и не хочу учиться этому сейчас. Если я могу что-то сделать, я это сделаю. Или умру, пытаясь.

«Умрешь, пытаясь. Серж, это на самом деле самоубийство».

Пусть так. Зато я, может, выиграю тем людям в купе несколько лишних секунд жизни. А может, дарг и вовсе забудет про них, разбираясь со мной.

«А девчонка? О ней хотя бы подумай!»

Я уже подумал, поэтому через силу и скрип в зубах поднял раненую руку, взорвавшуюся болью, кое-как оторвал указательный палец от лука и распрямил его, указывая на сорванную с вагона и лежащую отдельно на траве колесную тележку. Юля кивнула — поняла, мол, и, когда я выпустил ее и слегка подтолкнул в спину, поковыляла к тележке и залезла под нее. Без вопросов, без лишних слов, без возражений — словно кукла. Похоже, что от ужаса в ней просто выключились все эмоции, и сейчас она готова была даже в Белое Пламя шагнуть, если прикажут.

Вот и отлично. Меньше эмоций — меньше шансов, что ее услышат. А если и услышат — не думаю, что даже даргу под силу поднять такую тяжесть. Там тонны три должно быть, вон как ее в грунт вмяло — даже стройная Юля едва ввинтилась под нее.

«Я смотрю, ты все продумал. За это я тебя и люблю».

Все продумал, да. Кроме разве что своего спасения. Да ладно, богиня, я уже все понял — когти даргов ядовиты. Меня же дважды за жизнь пытались травить, думаешь, я не понял, что меня сейчас жрет изнутри? Так что даже если я не умру через секунду после выстрела, то сгорю позже от отравления. А я так не хочу. Уж лучше в бою.

«Безумству храбрых поем мы песню…»

Это точно. Только с твоего разрешения я петь не буду, у меня это дерьмово получается на трезвую голову.

Усмехнувшись собственной шутке, — кажется, я совсем плох стал от яда, — я поднял лук с наложенной стрелой и, не натягивая, нацелил его на дарга. Рука ходила ходуном, стрела плясала и гуляла, даже упала с полки — пришлось ее поправлять.

Ну давай, организм, не подведи. Один раз напрягись. Всего один раз. Больше и не нужно.

И стоило мне взяться за тетиву и, рефлекторно выдохнув, потянуть ее к уголку рта, как из мышц ушла дрожь, и даже боль в руке как-то отодвинулась на второй план. Телом завладел рефлекс стрелка. Это всего на секунду, на одно короткое мгновение.

Но мне больше и не нужно.

Я отпустил тетиву и с облегчением отпустил и лук тоже. Он выпрыгнул из руки следом за стрелой, упал на выпачканную какими-то техническими жидкостями траву, и следом за ним упал и я — пока что только на колени. Глаза мои неотрывно были прикованы к уходящей в точку стреле, к тому, как она изгибается влево-вправо, будто рыба, преодолевающая сильное течение, как машет мне веселым красно-белым хвостовиком, как касается спины дарга…

И отскакивает от нее, ломаясь пополам…

Ах да… Я же совсем забыл про красный дым, который надо было влить в стрелу…