Стрела Времени

These wafers had entered the mythology of the company, including their names: Tunguska, Vesuvius, Tokyo. The Vesuvius wafer put you on the Bay of Naples at 7:00 a. m. on August 24, A. D. 79, just before burning ash killed everyone. Tunguska left you in Siberia in 1908, just before the giant meteor struck, causing a shock wave that killed every living thing for hundreds of miles. Tokyo put you in that city in 1923, just before the earthquake flattened it. The idea was if word of the project became public, you might end up with the wrong wafer on your next trip out. None of the military types were quite sure whether any of this was true, or just company mythology.

Эти маяки были неотъемлемой частью мифологии компании, каждый из них имел свое имя: «Тунгуска», «Везувий», «Токио». Маяк «Везувий» перемещал человека в Неаполитанский залив ровно в 7 часов утра 24 августа 79 года нашей эры, в пик выпадения раскаленного вулканического пепла, погубившего всех до единого жителей Помпеи и Геркуланума «Тунгуска» переносил в Сибирь, в 1908 год. за несколько мгновений до того, как в тайгу неподалеку от Подкаменной Тунгуски рухнул гигантский метеорит. Ударная волна от его взрыва повалила лес и убила все живые существа на несколько сот миль в округе. Маяк был нацелен на расстояние десяти километров от эпицентра. Координатами «Токио» была японская столица в 1923 году, перед самым началом землетрясения, полностью разрушившего город. Смысл распространения этих легенд состоял в том, что человек, сделавший информацию о проекте достоянием общественности, мог закончить свои дни путешествием с не правильным маяком. Ни один из вояк не знал доподлинно, что это — реальная угроза или всего лишь выдумка компании.

Which was just how Kramer liked it.

“This is a new mission,” Baretto said again, as if she hadn't heard him before. “You're asking us to go into the world—to go behind enemy lines, so to speak—without weapons.”

И поэтому Крамер нравилось поддерживать подобные слухи.

— Совершенно новое задание, — повторил Баретто, как будто собеседница не слышала его в первый раз. — Вы поручаете нам войти в мир — так сказать, проникнуть за линию фронта — без оружия.

“But you're all trained in hand-to-hand. You, Gomez, all of you.”

“I don't think that's sufficient.”

“Victor—”

— Но ведь все вы прекрасно обучены рукопашному бою. Вы сами, Гомес — словом, все без исключения.

— Я не думаю, что этого окажется достаточно.

— Виктор...

“With all due respect, Ms. Kramer, you're not facing up to the situation here,” Baretto said stubbornly. “You've already lost two people. Three, if you count Traub.”

“No, Victor. We've never lost anybody.”

— При всем моем уважении к вам, мисс Крамер, должен заметить, что вы не желаете взглянуть в лицо фактам, — упрямо проговорил Баретто. — Вы уже потеряли двоих человек. Даже троих, если считать Трауба.

— Нет, Виктор. Мы не теряли никого.

“You certainly lost Traub.”

“We didn't lose Dr. Traub,” she said. “Traub volunteered, and Traub was depressed.”

“You assume he was depressed.”

— Совершенно точно вы потеряли Трауба.

— Мы не теряли доктора Трауба, — возразила она. — Трауб пошел на это сам, находясь в глубокой депрессии.

— Вы полагаете, что дело было в депрессии?

“We know he was, Victor. After his wife died, he was severely depressed, and suicidal. Even though he had passed his trip limit, he wanted to go back, to see if he could improve the technology. He had an idea that he could modify the machines to have fewer transcription errors. But apparently, his idea was wrong. That's why he ended up in the Arizona desert. Personally, I don't think he ever really intended to come back at all. I think it was suicide.”

— Мы знаем это совершенно точно, Виктор. После смерти жены, он пребывал в чрезвычайно подавленном состоянии, подумывал о самоубийстве. Невзирая на то, что он перекрыл лимит перемещений, доктор пожелал отправиться туда еще раз, чтобы посмотреть, нельзя ли еще усовершенствовать технологию. Он считал, что знает, как переделать аппараты, чтобы уменьшить количество ошибок транскрипции Но, судя по всему, его идея оказалась неверной. Именно поэтому он закончил свою жизнь в аризонской пустыне. Лично я не думаю, что он вообще намеревался возвратиться. Я считаю, что это было самоубийством.

“And you lost Rob,” Baretto said. “He wasn't any damn suicide.”

Kramer sighed. Rob Deckard was one of the first of the observers to go back, almost two years earlier. And he was one of the first to show transcription errors. “That was much earlier in the project, Victor. The technology was less refined. And you know what happened. After he'd made several trips, Rob began to show minor effects. He insisted on continuing. But we didn't lose him.”

— И вы потеряли Роба, — буркнул Баретто. — Он-то не совершал никакого проклятого самоубийства.

Крамер вздохнула. Роб Декард был одним из первых наблюдателей, отправленных в иную вселенную почти два года тому назад. И он был одним из первых людей, в организме которых обнаружились ошибки транскрипции.