Страж – это судьба

Прямо, напротив печи, притулился к бревенчатой стене старинный буфет с посудой, небольшой кухонный столик, на табуретке одиноко скучал эмалированный таз, и рядом – жестяной умывальник, а за печкой, наполовину скрытая ситцевой занавеской, стояла железная панцирная кровать с никелированными шарами на спинках, накрытая пёстрым лоскутным одеялом, со стопкой подушек поверху. Тётка Марья поставила мою сумку возле этой кровати и развела руками.

– Вот, тут ты и будешь спать, – объявила она мне.

– А вы? – удивился я.

– А я на печи. Мне, старой, там, даже, лучше. Кости греть буду.

– Не знаю, – я обвёл глазами помещение, и ещё раз сильно пожалел, что сюда приехал.

– Ну и ладно. Я, сейчас, приготовлю что-нибудь поесть. А ты, пока, пойди, во дворе погуляй. Только, к реке не ходи. Вечером неспокойно тут.

Было бы, ещё, где гулять! Вокруг лес, рядом река. И это называется деревня? Хутор какой-то, если я в хуторах, хоть, чего-то смыслю. А как понять, что тут неспокойно? Хулиганы в такой глуши, вряд ли, водятся. Зверьё, что ли? Я присел на бревно, лежащее вдоль забора, и достал из кармана сотку. Ну, да. Как я и думал, интернета тут нет и в помине. И, не только интернета. Сеть отсутствовала, вообще. И, чем заняться?

Перехватив свою палочку поудобнее, принялся, воображая, что это рыцарский меч, косить ею растущую у дома крапиву. Крапива сопротивления не оказала, и это занятие быстро надоело. Попытался попасть комком сухой земли по вороне, но не попал, и ворона, укоризненно каркнув, полетела в сторону леса. Вспомнилось, что у берега была лодка. Правда, тётка наказывала не соваться близко к реке, но, я, же не полезу в воду! Мало ли какие омуты в этой глухомани?

Я вышел за ограду и, опираясь на палочку, спустился по тропинке к реке. В лодке, на деревянной скамье, сгорбившись, сидел старик. Древний, весь какой-то замшелый, с косматой неряшливой бородой и драном треухе на лохматой голове, он, не отрываясь, смотрел на ленивое течение, плавно колыхающее широкие разлапистые листья кувшинок и, кажется, разговаривал сам с собой. Рядом стояла корзинка, доверху наполненная яркими, словно только с картинки, красными, в белых точках, мухоморами.

– Дедушка! – окликнул его я. – А, ты, чего тут?

– Я-то? – повернул голову старик. – Да, вот, сижу тут, отдыхаю.

– Меня Матвеем зовут.

– Матвей? Хорошее имя. Тёплое. А ты меня Дедом зови. Так, все меня кличут.

– Вы из деревни пришли?

– Нет, что ты! Я деревню не люблю. Там люди. Я, тут, неподалёку живу.

– А, зачем вам мухоморов столько? Их же кушать нельзя.

– Нельзя. Только, мне можно. Я люблю мухоморчики. А ты, откуда тут, такой красивый?

– Меня тётка привезла. Вот, покалечился в аварии. Говорит, что вылечит.

– Зоя, что ли?

– Она.

– Она вылечит. Не знал, что у неё родные есть, – дед повёл носом и хитро улыбнулся в бороду. – Иди, Матвей, в дом. Сейчас, тебя Зоя звать к столу будет.

– А вы, откуда, знаете?

– Уж, знаю. Иди.

Я повернулся к дому и, действительно, увидел тётку, только вышедшую на крыльцо.

– Пошли кушать! – крикнула она. – Как раз, картоха поспела.

Идти вверх было труднее, чем вниз. Тяжело опираясь на трость, я поднялся по тропинке и зашёл в дом. Кушать хотелось, а умопомрачительный запах из чугунка манил и заставлял что-то утробно урчать в животе.

– Ты, чего к речке ходил? – ворчала Марья, выкладывая на тарелку три янтарные, исходящие паром картофелины, присыпанные мелко нарезанным укропом. – Я, же, сказала тебе, что туда нельзя.

– Там дедушка в лодке сидел. Я с ним познакомился.

– Что за дедушка? – насторожилась тётка.

– Обычный, старый. У него, ещё, корзина, полная мухоморов была.

– Дед заходил, значит? И, чего он в людскую личину рядился? Что ему понадобилось?

– Не знаю, – развёл руками Вася.

– Это я не тебе. Ты, ешь, давай. Вон, масличко клади. Своё, домашнее. Огурчики, вот. Сальце. А на меня внимания не обращай. Это, я сама с собой. Постоянно одна, вот и появилась такая привычка.

Кушать хотелось, поэтому, было, как-то, не до разговоров. Я, по примеру тётки, осторожно взял в руку обжигающе горячую рассыпчатую картофелину, посыпал её солью, вилкой положил сверху, моментально потёкший, кусочек масла и откусил. Вкуснотища! Дома я, такого, даже, не пробовал.

– Ты с хлебом, давай, – проворчала тётка. – Что за еда без хлеба? Одной картошкой сыт не будешь. Знаешь, как про неё в народе говорят? Картошка из дома уведёт, а обратно не приведёт.

– Как это?

– А так. Ежели, только картоху одну поесть, то, вроде, сыт. А, вскоре, опять голодным будешь. Без хлеба она ненадолго накормит.

Я потянулся к берестяной хлебнице и взял крупно отрезанный ломоть. Хлеб был слегка подсохший и крошился.

– Ничего, – заметила тётка. – Завтра с утречка свежий спеку. Наверное, домашний и не ел никогда. А ты, молочком запивай. Молочко хорошее, козье, натуральное.

– А, чая нет?

– Некогда сегодня самовар разводить. Припозднились мы с дороги. Завтра будет тебе и чай, и шаньги, и калачи с маком.