Страж её сердца

Мариус оборвал смех. И тонким, безжалостным колокольчиком прозвенело напоминание о том ребенке, которому эта белобрысая тварь не дала родиться.

– Достаточно, чтоб я тобой брезговал, – тяжело произнес он. – Ты для меня теперь как помойка. Иди к себе, дорогая, утром я лично запрягу для тебя экипаж, чтоб ноги твоей здесь больше не было.

– Чтоб ты сдох! – прошипела «дорогая».

И, демонстративно виляя бедрами, направилась к двери. Мариус вздрогнул, когда она жахнула дверью о косяк.

– Ну и сука.

Подумал запоздало о том, что надо было запираться. Но ведь и в мыслях не было, что будут ночные гости.

– Лучше б Алайна пришла, – буркнул он и снова улегся.

…А утром его разбудили вопли. Понятное дело, вопила Ровена, орала так, что стекла дребезжали. Бормоча ругательства, Мариус выбрался из кровати, набросил халат и вышел из спальни. Уже спускаясь вниз, понял, что дело плохо. И сердце нехорошо екнуло, как будто предчувствуя беду.

Действие разворачивалось в гостиной. В углу жалась Алайна, и именно на нее кричала разъяренная Ровена. Увидев Мариуса, бывшая жена торопливо отерла слезы, бросилась к нему, картинно заламывая руки:

– Мариус! Мое кольцо! Твое кольцо! Эта девка его украла! Вот видишь? Я его оставила вечером на тумбочке, а утром его уже не было!

Он посмотрел на Алайну. Девушка безмолвно затрясла головой, молитвенно сложив руки. И было видно, что она только что плакала, а на бледной щеке алела отметина от пощечины.

– Видишь, что бывает, когда приводишь в дом безродную девку! Может, она еще и воровка? Ты-то деньги пересчитываешь? По карманам не шарит?

Мариус бросил еще один взгляд на Алайну.

Казалось, она стремительно уменьшилась в размерах. И такая горечь в серых глазах. И губу кусает, вон уже до крови сгрызла.

– Я ничего не брала, – едва слышно, одними губами проговорила она.

– Врешь! Врет она, Мариус! Посмотри, глаза бегают!

И тут его накрыло. Комната дрогнула, подернулась грязно-багровой дымкой.

– Алайна, пошла к себе, живо.

Птичка посмотрела на него с укором.

– Но я…

– Живо! К себе! – Он все-таки сорвался на крик. – Потом с тобой поговорим!

Алайна вздрогнула всем телом и, прижав руку ко рту, выскочила вон.

Но Мариус только входил во вкус. Он развернулся к довольной Ровене. Один шаг – и пальцы сомкнулись на мягком и нежном предплечье бывшей жены.

– А с тобой, моя дорогая, мы пойдем искать кольцо. Да, то самое фамильное кольцо, которое у тебя якобы украли.

– Что ты несешь? – Ровена зашипела дикой кошкой. – И правда украли! Это она его украла! Она!

– Ну конечно, – улыбнулся он.

Видать, улыбка вышла особенно зловещей, потому что Ровена вдруг осеклась и примолкла.

Мариус, не прилагая особых усилий, поволок ее за собой, в гостевую спальню. Жахнул дверью так, что побелка посыпалась с потолка, затолкал внутрь Ровену, зашел сам. И старательно закрыл дверь.

– Ищи.

– Где? Украли его! Ты не в себе, Мариус? Ты меня не слышишь?

– Очень хорошо слышу.

– Ты мне сделал больно!

– И будет еще больнее. В твоих интересах кольцо разыскать, Ровена.

– Ты меня что, ударишь? – Она всхлипнула.

– Нет, зачем, мне это даже не нужно. Я ведь страж, ты забыла?

Она не поверила. Разразилась рыданиями, насквозь фальшивыми, как и вся сама.

– У меня его укра-а-али, твоя девка украла…

И тогда Мариус поднял руку. Всего лишь поднял руку, вокруг которой взвилось призрачное зеленое пламя.

– Я тебе сожгу лицо, – сказал очень спокойно, – а твоему дурачку-мужу скажу, что ты сама упала на кухне в кипящее масло. Могу начать прямо сейчас, чтобы у тебя не было причины сомневаться.

Ровена взвизгнула и, опустившись на колени, принялась шарить под кроватью. А ему хотелось ее убить. Очень хотелось, чтобы дала повод сорваться окончательно.

Наконец она поднялась на ноги.

– Ну вот, нашлось. – И глаза бегают, в лицо не смотрит. – Надо же, просто закатилось под кровать. А я-то думала…

– Тебе лучше вообще не думать, это тебе не к лицу, – процедил Мариус. – А теперь…

Выхватил у Ровены кольцо. Схватил за руку, поволок ее, уже в голос подвывающую, к двери.

– А теперь вон из моего дома! Если еще раз сломается ось – ночуй в поле. Поняла?

– Но как же я…

– Мне плевать. Иди на конюшню, ищи Эндрю, что хочешь делай. Появишься еще раз на пороге – изуродую.

И с чувством подтолкнув Ровену со ступеней, захлопнул двери.

Сжал в кулаке отвоеванное кольцо, которое принадлежало еще бабке. Вдохнул – выдохнул. И пошел к Алайне.

Дойдя до ее комнаты, прислушался. Внутри было тихо, очень тихо. Подозрительно тихо. И снова екнуло сердце, нехорошо так, прямо болью потянуло. Мариус постучался.

Тишина.

– Алайна! Это я. Можно войти?

Снова тишина.

– Алечка, открой. Пожалуйста. Неужели ты думаешь, что я ей поверил?

Нет ответа.

Мариус легко вынес дверь плечом и, задохнувшись от ужаса, замер посреди пустой комнаты. Окно было распахнуто настежь, в воздухе кружилось несколько ярко-синих перышек.

– Нет. Нет-нет… Алайна, только не так…

Взгляд зацепился за сваленную в угол одежду. То самое клетчатое платье, в котором она была с утра. И нижнее белье тоже было там.

Ему не верилось, не хотелось верить в то, что она все-таки отважилась.

Да что вообще случилось?