Страж её сердца

– Муж… – Ровена зло сверкнула глазами. – Попрекаешь меня мужем? А между прочим, я до сих пор храню твое кольцо!

Она подошла ближе и гордо продемонстрировала перстень с раухтопазом.

– Конечно, хранишь, – согласился Мариус, – еще б ты золото с камнями выбрасывала!

– Дело не в золоте, – Ровена высокомерно вскинула подбородок, – дело в уважении и памяти.

– Вот прямо в уважении! – хмыкнул Мариус.

Ему совершенно не хотелось препираться с женщиной, которую – хвала Пастырю – наконец начал забывать.

Но выгонять ее в ночь тоже казалось нехорошим решением.

Поэтому он прошел мимо нее к лестнице. Обронил на ходу:

– Оставайся. Пойди к Марго, она выделит тебе гостевую спальню. А мне не надоедай, не забывай, что я нынче приор Роутона. Можешь и схлопотать за назойливость.

– Мариус! – возмущенно взвизгнула Ровена за спиной. – Это, наконец, некрасиво!

– Некрасиво было найти твоего любовника в моей постели, – отрезал он. – Я тебя предупредил. Не нравится – иди ночуй в саду. Ночи нынче ясные, хоть и прохладные.

На удивление, в сон провалился, как младенец. И снов не было. Только в определенный момент Мариус буквально подскочил на кровати, хватаясь за нож. Разбудило странное ощущение, что кто-то присутствовал в комнате.

И почему-то совсем не удивился, когда в полосу лунного света, льющегося из окна, из тени шагнула Ровена. В тончайшей сорочке, очень короткой, едва скрывающей бедра. Пышные волосы были распущены, стекали по плечам мягкой бледно-золотой пелериной, глаза блестели. Удушливой волной поплыл по спальне аромат ее духов, как будто она в них выкупалась.

Он отложил нож, в раздражении потер переносицу, наблюдая, как Ровена на цыпочках приблизилась к кровати.

– Какого крагха тебе от меня надо? – спросил хмуро. – Не спится? Пройдись по двору, подыши свежим воздухом.

Ровена захлопала ресницами.

– Почему ты меня все время гонишь? Я и без того…

– Ну да, ну да… Пытаешься изменять своему мужу так же, как изменяла мне.

Кукольное личико Ровены жалко и плаксиво сморщилось. Но на кровать она все же залезла. Тут Мариус подумал, что неплохо бы ее выставить вон, но не хотелось ее даже касаться. По отношению к ней появилась легкая брезгливость, как если бы Ровена была толстым тараканом, отъевшимся на хозяйских харчах.

– Мариус, – прошептала она. Повела плечом, позволяя сорочке сползти вниз. – Я все еще помню тебя, Мариус Эльдор. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. А тебе?

– Ну конечно же было. – Мариус усмехнулся и отодвинулся, в то время как Ровена мягким, текучим движением подползла ближе.

– И с кем же? – Она замерла, озадаченно уставилась на него.

– Ну как с кем – с проститутками, – с чувством сказал Мариус. – Прекрасные фье, нетребовательные, выполняют любой каприз.

– Врешь! – Ровена натянуто улыбнулась. – Я тебя хорошо знаю, ниат Эльдор, ты не из тех, кто будет таскаться по публичным домам. И постоянной любовницы у тебя наверняка не было.

– Чтобы в Эрифрее и не было любовницы? Душа моя, ты просто не знаешь столичной жизни.

Он все ждал, когда ей надоест препираться и она оскорбится и уйдет, но Ровена не торопилась покидать спальню бывшего мужа.

Наоборот, двигаясь словно кошка, начала медленно избавляться от сорочки. Мариус прищурился на пышную грудь и с тоской подумал, что все же имел несчастье когда-то влюбиться в эту дрянь. Даже женщиной ее язык не поворачивался назвать.

– Чего ты хочешь? – устало поинтересовался он.

– Неужели непонятно? – проворковала она, выгибаясь спиной и принимая позу загулявшей кошки.

– Непонятно.

– Тебя. Я все еще помню тебя, Мариус. Ты не оставляешь меня в покое в моих снах. И там… там мы вместе.

Он едва не расхохотался ей в лицо. Самомнение у его прекрасной бывшей жены было просто непомерно огромным, чего нельзя было сказать о ее чувстве юмора.

– Ну прости, – протянул он задумчиво. – Ничем не могу помочь.

Ровена даже забыла о той роли, что так усердно разыгрывала. Так и застыла голой на кровати, забыв о том, что нужно красиво прогнуться в пояснице, а заодно продемонстрировать внушительных размеров соблазнительную грудь.

Мариус развел руками – мол, ничего не поделаешь.

– Не могу. Во время последней битвы крагхи откусили… ну, в общем, все откусили.

На лице Ровены отразилась усиленная работа мысли.

– Не может быть, – пробормотала она, – а как же… Двуликая? Все видели, что ты запирался с ней в спальне. Мариус! Сукин сын, ты лжешь! Да ты просто смеешься надо мной!

Не выдержав, он громко расхохотался. Ровену перекосило. Да, это было знатное оскорбление – когда ей дали понять, что ее не хотели.

– Мерзавец! – выдохнула она, подхватила сорочку и принялась, путаясь в воздушных рукавах, натягивать ее на себя. – Чтоб тебе крагхи и правда все отгрызли!

– Иди к себе, – махнул он рукой, – иди, Пастыря ради. Не смеши меня своими жалкими потугами на игру. Ты плохая актриса, Ровена. У тебя ничего не получится. А если нужны деньги, так изволь идти работать.

– Работать?! – Она вдруг сорвалась на вульгарный вопль. – Ты меня работать отправляешь? Мерзавец! Ненавижу тебя! Мало я тебе рога наставляла в свое время!