Страж её сердца

Она и сама не знала, как хватило сил прошагать вслед за приором до выхода из здания тюрьмы. Перед глазами маячила широкая спина, взгляд Альки против воли останавливался на белом шраме, похожем на жуткую многоножку, и ей все время казалось, что приор сейчас обернется и ударит ее – так, что полетит через весь коридор. Но он не обернулся и не ударил. Не говоря ни слова, растворил дверь и вышел наружу. Алька, ежась и ощупывая кожаный ремешок на шее, засеменила следом и невольно замерла на высоком крыльце, увидев черный закрытый экипаж Святого Надзора.

Приор дернул плечом, сбежал по ступеням и нырнул в его темное нутро. Уже оттуда прозвучал едкий оклик:

– Тебе специальное приглашение нужно? Садись, и поехали.

Злить его явно не стоило, и Алька, потирая свободные наконец запястья, юркнула внутрь и уселась в углу кожаного дивана. Приор постучал по стенке экипажа, и они поехали.

В карете царило тяжелое молчание. Алька сжалась в комок, с тоской глядя на плотно задернутые занавески. Все еще не верилось, что все так изменилось, что ее руки останутся при ней, но… теперь ближайшие пять лет она будет принадлежать приору. Зачем она ему? Почему изменил решение?

И вдруг словно болезненная судорога пошла по телу.

– Тиберик! – вскрикнула она. – Ох, Тиберик… Пожалуйста, умоляю вас, давайте заедем… Он же совсем маленький, он пропадет один!

Молчание. Лицо приора окаменело, и он как будто ничего не слышал, смотрел куда-то сквозь нее.

– Ниат, вы благородный человек, пожалуйста, не отказывайте!

И понимая, что еще немного, и они окажутся слишком далеко от Горчичного проулка, чтобы возвращаться, Алька скатилась с дивана на пол и бухнулась перед застывшим словно изваяние приором на колени.

Он, будто проснувшись, смерил ее тяжелым взглядом. В потемках глаза казались совершенно черными и злыми.

– Перестань. Не раздражай меня. И без того тошно.

– Вам же ничего не стоит заехать… – пробормотала Алька, окончательно теряясь.

С головокружительной скоростью она погружалась в вертящуюся воронку беспросветного отчаяния. Нет, он ни за что не согласится. Не послушает… Но что тогда остается?

– Ниат Эльдор, – прошептала она, ловя его взгляд, – умоляю…

Он молча пожал плечами и вздохнул, как будто Алька была не более чем надоедливой зверушкой. А она, вконец уверившись, что от этого бесчувственного бревна не дождешься и капли сострадания, юркой змейкой извернулась, дернула ручку двери экипажа и на полном ходу вывалилась на дорогу. Подняться и рвануть в нужном направлении было сущей ерундой. Алька вскочила, озираясь, увидела проем между соседними домами и припустила туда.

– Стой, дура! – неслось из-за спины, но она не слушала.

Она доберется до Тиберика, чего бы это ни стоило. Она обещала маме заботиться о нем, обещала…

Улица, ряд каменных домов внезапно крутнулись перед глазами, рассыпаясь осколками, затылок окатила жаркая волна боли. И каким-то образом Алька поняла, что лежит на мостовой, опрокинувшись навзничь, и совершенно не может пошевелиться. Не ощущалось власти над телом, ее желания жили отдельно, а руки-ноги были как кучка мягких тряпочек. Высоко над головой в осенней синеве медленно плыло пышное облако, словно ком хлопковой ваты. Потом рядом появилась черная фигура.

– Ошейник, – невозмутимо сказал приор. – Ты не убежишь. А в следующий раз я тебя просто задушу, и плевать я хотел на судью Брисса и на дурацкие правила этого городишки. Вставай. Брата твоего я уже забрал.

– Так почему же… сразу не сказали, – мяукнула Алька. Прозвучало жалко, как у голодного котенка.

– Я не обязан отчитываться, – нахмурился приор, – тем более перед собственной, хм, рабыней.

Алька несмело шевельнулась. Чувствительность возвращалась. А вокруг уже собиралась толпа зевак, трепетали шепотки на ветру: двуликая, двуликая. Если бы могла, срезала бы кожу на щеке к крагхам, только бы не светить этой чернильной гадостью.

Она села, сжала руками голову, затем снова посмотрела на приора и просипела:

– Тогда позвольте мне зайти туда. Там осталась очень ценная для меня вещь.

Он приподнял бровь, гладкую, перечеркнутую старым шрамом. Когда-то кожу там рассекли, и было видно, что рану зашивали кое-как.

– Пожалуйста, – шепнула Алька, уже ни на что не надеясь.

– Хорошо, пойдем, – внезапно буркнул приор Эльдор. – Только быстро. Здесь совсем недалеко.

И, не говоря больше ни слова, пошел вперед. Экипаж остался ждать. Алька торопливо поднялась и потрусила следом.

Выглядело все это, наверное, отвратительно. Все равно как собачонка за хозяином.

«Ну а что, и ошейник имеется». – Она потрогала кожаный обруч.

Ее пошатывало, улица то и дело угрожающе кренилась то в одну сторону, то в другую, но Алька мужественно дошла до Горчичного проулка. Сердце екнуло, когда увидела разбитую дверь.

– Это правда? Правда, что вы забрали Тиберика? – оглянулась на замершего приора.

Он сложил руки на груди и уставился на нее так, словно хотел раздавить. Брови нахмурил, и оттого лицо обрело совершенно зловещее выражение.

– К чему мне лгать?

– О, Пастырь обязательно отблагодарит вас, – быстро прошептала она, делая шаг внутрь.